Призраки пропавшего рейса

Но он знал, что, если не будет сопротивляться, ему конец. Он умел только сопротивляться.

Тем не менее договорить ему не удалось. Слова застряли у него в горле.

Внезапно до него донесся другой голос, очень знакомый — такой близкий, — что несколько долгих секунд Джегер был абсолютно уверен в том, что он спит. Вначале пение было тихим, но постепенно набирало силу и громкость. Этот ритмичный напев каким-то образом обнадеживал и сулил невозможное…

Ка матэ, ка матэ. Ка ора, ка ора.

Ка матэ, ка матэ! Ка ора, ка ора!

Этот голос Джегер узнал бы где угодно.

Такавеси Раффара… Как он мог здесь оказаться?

Когда они вместе играли за команду Британской армии по регби, именно Рафф начинал хаку — воинственный танец маори, традиционно исполняемый перед матчем. Всегда. Он срывал с себя футболку, стискивал кулаки и рвался вперед, чтобы сойтись в ближнем бою с командой соперника. Его кулаки гулко стучали по массивной груди, ноги напоминали не то колонны, не то стволы деревьев, а руки — стенобитные орудия. Вся остальная команда, включая Джегера, мчалась вместе с ним, неудержимо и бесстрашно.

С глазами навыкате, разбухшим языком и застывшим в воинственной маске лицом Рафф громовым голосом твердил: «КА МАТЭ! КА МАТЭ! КА ОРА! КА ОРА!»[1]

В равной степени неумолим Рафф был и на поле боя. Он был прирожденным воином, воином с большой буквы. Маори по происхождению и коммандос королевских морских пехотинцев по судьбе, Рафф вместе с Джегером побывал во всех уголках земли, что сделало их не просто близкими друзьями, а братьями.

Джегер повел глазами вправо, в сторону источника пения.

Боковым зрением ему удалось различить фигуру за решетчатой стеной камеры. Она была огромной. Рядом с ней его мучитель выглядел карликом. Ослепительная улыбка, как луч солнечного света, пронзила мрак, казавшийся поистине непроницаемым.

— Рафф?

В еле слышном хрипе, который ему удалось издать, звучало изумление.

— Ага. Это я. — Он улыбнулся. — Я видел тебя и в худшем состоянии, дружище. Например, когда я выволок тебя из того амстердамского бара. И все же тебе лучше помыться. Мы летим в Лондон. Британскими авиалиниями. Первым классом.

Джегер не ответил. Что он мог сказать? Как мог Рафф оказаться здесь, в этом месте, совсем рядом?

— Давай, вставай, — заторопил его Рафф. — Пока твой дружбан майор Моджо не передумал.

— Да-да, Боб Марли! — глядя на Раффа злобными щелками глаз, произнес мучитель Джегера и с деланой веселостью хлопнул его по спине. — Боб Марли, да ты шутник, как я посмотрю.

Рафф улыбнулся от уха до уха.

Джегер не знал другого человека, способного улыбаться так, что от его улыбки стыла в жилах кровь. Говоря «Боб Марли», тюремщик подразумевал волосы Раффа — длинные, заплетенные в косы на традиционный манер маори. Многие игроки, которым довелось столкнуться с Раффом на поле для регби, знали, насколько плохо он относился к тем, кто не уважал его выбор прически.

— Отворяй дверь, — резко произнес Рафф. — Мы с моим другом мистером Джегером уходим.

Глава 2

Джип рванул с места, отъезжая от расположенной на Биоко тюрьмы «Черный Пляж». Рафф сгорбился за рулем и подал Джегеру бутылку с водой.

— Пей. — Большим пальцем он ткнул в сторону заднего сиденья. — В кулере есть еще. Пей сколько сможешь. Ты слишком обезвожен. Нас ждет трудный день…

Рафф умолк, задумавшись о предстоящем путешествии.

Джегер не торопился нарушать тишину.

После недель, проведенных в тюрьме, все мышцы и суставы ныли от мучительной боли. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как его бросили в камеру. С тех пор, как он в последний раз ехал в автомобиле. С тех пор, как его тело освещали яркие лучи тропического солнца Биоко.

Всякий раз, когда машину встряхивало на ухабах, он кривился от боли. Они ехали вдоль океана по узкой асфальтобетонной полосе, ведущей в Малабо, единственный относительно крупный город Биоко. В этом крошечном африканском островном государстве асфальтированных дорог почти не было. Практически все доходы страны от добычи нефти тратились на строительство нового дворца президента, либо на очередное судно его флотилии гигантских яхт, либо на дальнейшее наполнение его и без того раздутых счетов в швейцарских банках.

Рафф кивнул на приборную панель:

— Там есть очки, дружище. Похоже, солнце тебя слепит.

— Я давненько его не видел.

Джегер открыл бардачок и извлек из него солцезащитные очки фирмы «Окли». Несколько мгновений он их разглядывал, а затем поднял глаза на друга.

— Подделка? Ты ведь всегда был ужасным жмотом.

Рафф расхохотался.

— Побеждает только отважный[2].

Джегер позволил своим разбитым губам растянуться в улыбке. Этого оказалось достаточно, чтобы их пронзила острая боль. Ему казалось, что он не улыбался целую вечность, и теперь улыбка, словно ножом, разрезала его лицо поперек.