Призраки прошлого

— Например? Убить? Как Северцева? Я слышал, у него были серьёзные разногласия с Мельгуновым.

— Только профессиональные. Хотя, Гриша, конечно, таких, как Мельгунов терпеть не мог. Гриша был настоящим мужчиной. Сильным, надёжным, — добавила она, её голос дрогнул, я подумал, что мои подозрения о связи Северцева и Миланы не безосновательны. — Но он бы никогда не стал бы трепаться о своих партнёрах в прессе.

— Но они часто ссорились, я слышал. Ругались так, что пыль столбом стояла на площадке.

— Если ты думаешь, что Мельгунов мог убить Гришу, то ошибаешься. Этот слизняк на такие вещи не способен.

— Ну а дружки Мельгунова? Может быть, Северцев чем-то им не угодил?

— Зачем убивать Гришу? Это Мельгунова стоило прикончить! Гриша должен был играть главную роль, а Розенштейн отдал Мельгунову. Видите ли, у него популярность больше. Знал бы, ты, как Мельгунову создают эту популярность. Сколько денег вбухивают, чтобы поддерживать ореол великого гения. Зорко следят, чтобы ни одно критическое замечание не просочилось.

— Ну, возможно, между Северцевым и Мельгуновым произошла очередная ссора и …

— Олег, почему тебя это так интересует? — перебила меня Милана с явной подозрительностью.

— Любопытно же. Это я нашёл тело Северцева в пещере.

— Какая разница теперь? Гришу уже не вернёшь, — бросила Милана с горечью. — Кто его убил, уже совершенно не важно.

Милана ведёт себя странно, с одной стороны явно переживает из-за смерти Северцева, а с другой пытается защитить убийцу. Мужа?

— Прости, что сую нос не в своё дело, — быстро проговорил я, и, чтобы сменить тему, добавил, нежно погладив Милану по руке: — Кстати, я без дублёра могу линию ягодиц продемонстрировать. Собственную.

— Наивный ты, Олежек, — проговорила с усмешкой Милана, но руку не убрала. — Такие сцены — это тебе не как в жизни. Залез на бабу, получил удовольствие. Это тяжёлая работа.

— Я согласен на самую тяжёлую работу! — воскликнул я с пафосом. — А чтобы лучше её сделать, хочу прорепетировать. Для правдоподобности.

— Олег, хватит, наконец! Думаешь, актрисы — все поголовно шлюхи? Прыгают из постели в постель. Да?

— Нет, не думаю.

— Скажи честно, я для тебя очередная галочка в твоём блокнотике побед?

— Милана, я никогда ничего не обещаю. Кроме того, что со мной можно неплохо провести время. И совершенно не скрываю этого.

— Да пошёл ты! — буркнула она и отвернулась к окну.

Милана почему-то имеет на меня виды? А как же угрозы её мужа?

— Прости меня, — сказал я серьёзно. — Я ничего плохого не хотел сказать, неудачно пошутил, — вновь погладив её по руке, пробормотал я.

Она повернулась ко мне, в её глазах я заметил глубокую печаль, на самом дне, невыносимо тяжёлую. Милана одинока и несчастна, со всей своей популярностью, знаменитым мужем-режиссёром. Все есть, деньги, слава, нет только счастья. Милана подняла глаза выше, я обернулся и увидел Лифшица. Он шёл к нам, расплывшись в счастливой, глупой улыбке.

— Мельгунов уехал? — поинтересовалась Милана, как ни в чем, ни бывало, хотя, казалось, секунду назад готова была разрыдаться от отчаянья. Железное самообладание.

— Да! — подтвердил радостно Лифшиц.

— Что-то слишком быстро, — проворчал я. — Неужели все снять успели?

— Ничего не успели. Стали репетировать, а Мельгунов сбежал, — объяснил Лифшиц.

Я изумлённо уставился на него.

— Как это сбежал? Может он просто в сортир ушёл, — предположил я.

— Да нет. Сказал, что болит голова, он не в форме и сбежал.

Я представил физиономию Верхоланцева и чуть не расхохотался. Мы вернулись на съёмочную площадку. Техники переставляли осветительные приборы, отражатели, устанавливали камеру. Я не заметил Верхоланцева, наверно, он решил повеситься или застрелиться. Я вскочил на сцену, сел за чёрный рояль. Открыв крышку, наиграл пару нот.

— И что играть умеешь? — спросила Милана недоверчиво.

Она оказалась рядом, облокотившись на крышку, снисходительно изучала меня. Я провёл быстро по клавишам и стал наигрывать бодрый мотивчик. Конечно, получалось у меня плохо, но в глазах Миланы зажёгся интерес.

— И долго учился? — поинтересовалась она.

— Четыре года в музыкальной школе по классу фортепиано. Мама считала, что интеллигентный человек обязан уметь играть на рояле, — ответил я с притворной гордостью.

— Спой что-нибудь, — вдруг сказала она.

Я бросил взгляд на её лукавую улыбку, виски ударили в голову. Пробежался по клавишам и начал петь блатняк из репертуара Аркадия Северного:

Мама, я лётчика люблю.

Мама, я за лётчика пойду!

Он летает выше крыши,

Получает больше тыщи.

Мама, я лётчика люблю!

Мама я жулика люблю

Мама, я за жулика пойду

Жулик будет воровать

А я буду продавать

Мама я жулика люблю.

Милана звонко рассмеялась, показав во всей красе очаровательные ямочки и белые, идеальной формы зубки.

— Потрясающе! — отсмеявшись, сказал она. — Надо вставить в наш фильм. Как ты считаешь? Ну а серьёзное что-нибудь.

— Пожалуйста, — сказал я. — Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может, — предупредил я.

Я хотел бы пройти сто дорог,

Но прошёл пятьдесят.

Я хотел переплыть пять морей, -

Переплыл лишь одно,

Я хотел отыскать берег тот,

Где задумчивый сад,

А вода не пускала