Призраки русского замка

В аэропорту Шарль-де-Голль его встречал Владислав Сидорчук, высокий брюнет со скучающим выражением лица профессионального сутенера, ожидающего клиента для своей жрицы любви. Жрица любви в Париже, ставшая его женой Габриэлой Сидорчук, у него действительно была. За несколько лет до развала Союза гэбисты застукали Габриэлу на проституции в отелях «Интуриста» и завербовали. Незадолго до распада Союза в КГБ стали срочно готовить «имплантов» – глубоко законспирированную агентуру, которой предстояло обосноваться на Западе и ждать своего часа. Когда этот час придет, не знали ни те, кто их готовил, ни даже те, кто им дал это задание. Габриэла для этой роли подошла: она оказалась понятливой и хорошо управляемой. Ее обучили в КГБ французскому языку и началам шпионского мастерства, а затем «имплантировали». В Бельгии она тихо отстала от советской тургруппы и попросила политического убежища, а потом, получив вид на жительство, перебралась во Францию. Перестройка больно ударила ей по карману, так как переводы, которые посылали с Лубянки через Лихтенштейн и Швецию на ее счет, приходили нерегулярно, а затем и вовсе были приостановлены. Сидорчука попросили встретиться с ней и объяснить, что у конторы временные трудности. Незадолго до этого самому Сидорчуку, который работал в посольстве СССР, объяснили, что трудности эти носят, судя по всему, долгосрочный характер и у него есть два пути – либо вернуться в Советский Союз без особых перспектив на светлое будущее, либо постараться устроиться во Франции, затаиться и ждать, пока вся эта неразбериха кончится и когда он Родине вновь понадобится. Он решил стать «имплантом». Так они нашли друг друга с Габриэлой, которая уже вспомнила свою практику в «Интуристе» и добывала себе франки на пропитание в баре «Таня», неподалеку от Елисейских полей, где за славянский шарм неплохо платили.

Сидорчук, «выбрав свободу», съехал с посольской квартиры на тихой рю Фезандери в престижном 16-м и устроился у Габриэлы в жалкой квартирке в 19-м арондисмане. Из окна его нового жилища открывался кошмарный вид на помойку и полуразрушенный дом, который никак не могли снести, потому что его «сквотировали» нелегальные иммигранты из Африки. Но это бывшего советского дипломата и сотрудника парижской резидентуры КГБ не обескураживало. Он умело использовал свои связи и отличное знание французского языка, который освоил еще в детском саду, и неожиданно для самого себя стал журналистом-фрилансером. Интернет был основным источником его вдохновения и информации. Сидорчук не мудрствовал лукаво и в совершенстве освоил метод, который в советские времена журналисты, работавшие с бюллетенями ТАСС, называли «методом рекле» – режем, клеим, выдаем за свое. Он скачивал с русских сайтов самые горячие разоблачения, аккуратно их переписывал по-французски в стиле посольских обзоров прессы, а затем публиковал в парижских газетах и журналах под своим именем. Впоследствии он настолько натренировался, что стал одну за другой печь книжки по такому же принципу. Это позволило Габриэле окончательно порвать со своим прошлым, а Сидорчуку – вернуться на свою любимую рю Фезандери, где он снимал вполне приличную трехкомнатную квартиру, договорившись с владельцем, что таким образом будет ее постепенно выкупать.

Сидорчук встретил Зябликова в аэропорту и поселил неподалеку от своей квартиры в отеле «Виктор Гюго» на рю Коперник. В отеле ресторана не было, и они поужинали в ближайшем кафе, где Сидорчук сообщил своему гостю, что Морис де Бриан на интервью согласился и примет их у себя в Манге. Утром Сидорчук заехал за Зябликовым вместе со своим знакомым телеоператором, и к полудню они уже были в Манге на вилле де Бриана.

На вопросы корреспондента «Культуры-5», которые сводились к тому, существует ли Арийский ларец либо все это миф и такового нет в природе, Морис ответил самым неожиданным образом. Он показал своим гостям из России свой новый фильм, который так и назывался – «Арийский ларец». Основной материал для него Морис взял из архивов деда, а кое-что добыл в Берлине и Бонне, поработав в архивах гестапо и МИДа Третьего рейха. В фильме были также и его собственные съемки в России. Кинохроника свидетельствовала: на выставке в Берлине в 1939 году Арийский ларец осматривали вместе советский посол и фон Риббентроп, а затем Геббельс и Гиммлер, Борман и Гесс. На экране Люсьен де Бриан вынимал из ларца одну драгоценность за другой и показывал ее зрителю с комментариями – Николай II подарил своей жене Александре Федоровне, гессенской принцессе, ставшей русской царицей, вот эту диадему с такими же свастиками, которые украшали ее родовой герб. И так с каждым предметом. Дальше – больше. С высоты птичьего полета Морис заснял Аркаим. Круглая крепостная стена заключала в себе четкие контуры левосторонней свастики. На этом фоне и зазвучал голос Люсьена де Бриана, который рассказывал и об истории Аркаима, и об истории ариев.