Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.

В государственных делах Николай II отличался завидной выдержкой, серьезно и долго обдумывая те или иные решения. Рассказывают, что, даже когда он получил телеграмму о катастрофе под Цусимой, внешнее спокойствие его не покинуло. Телеграмму императору вручили, когда он играл в теннис. Николай прочитал ее, положил в карман и сказал: «Кто-нибудь хочет сыграть еще один сет?» Таким же сдержанным был он и в своих маленьких слабостях. Известно, что он любил выпить рюмку коньяку, закусывая его ломтиком лимона, посыпанным молотым кофе или сахарным песком. Говорят, такую закуску изобрел он сам. Во всяком случае в Петербурге она стала распространенной, и называли ее «Николаевские капельки», «Миколайчик», или «Николашка».

Отечественному фольклору в изощренности не откажешь, как, впрочем, и в откровенности. Один мужик прилюдно назвал Николая II дураком. Кто-то донес уряднику, и тот вызвал мужика на допрос. «Это я не про нашего Николая сказал, – оправдывается мужик, – а про черногорского царя. Он тоже Николай». – «Не морочь мне голову, – говорит урядник, – если дурак, то это уж точно наш».

Если верить городскому фольклору, вся жизнь Николая II прошла под знаком мистики. В бытность свою наследником престола Николай Александрович жил в Аничковом дворце и там, как рассказывает легенда, однажды повстречался с известной уже нам таинственной «Белой дамой», призраком, встречи с которым удостаивались практически все русские императоры, так или иначе бывавшие в Аничковом дворце. И та загадочная дама будто бы предсказала Николаю, что ему «суждено стать последним русским самодержцем». А несколько позже, при посещении могилы Святого отшельника Серафима Саровского Николаю было передано письмо преподобного старца, адресованное ему. Текст письма так и остался неизвестным, но люди уверяли, что оно содержало какое-то мрачное пророчество о том, будто бы в его царствование «будут несчастья и беды народные. Настанет смута великая внутри государства, отец подымется на сына и брат на брата». Прочитав письмо, продолжает легенда, «царь горько и безутешно заплакал». Тогда же местная юродивая по прозвищу «Паша Саровская» предсказала всей императорской семье «мученический конец и трагическую судьбу России».

Незадолго до этого, в 1896 году, будучи наследником престола, Николай побывал в Японии. Там он посетил отшельника Теракуто. Если верить воспоминаниям маркиза Ито, сопровождавшего будущего императора в поездке по стране, монах сказал наследнику: «Великие скорби и потрясения ждут тебя и страну твою… Ты принесешь жертву за весь народ как искупитель его безрассудства».

Пророчества, преследовавшие Николая II можно перечислять долго. Это и письмо Павла I, пролежавшее, согласно его завещанию, сто лет нетронутым и вскрытое Николаем II в марте 1901 года. Из письма Николай узнал о предсказании монаха Авеля, который будто бы говаривал, что «на венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда сын Божий».

В 1914 году, сразу после объявления о вступлении России в войну, заговорили о том, что между 1248 годом, когда Александр Невский, выбрав унизительный мир с Ордой, тем самым спас Россию, и 1914 годом прошло ровно 666 лет. А это, как известно, число зверя и, значит, выбор, сделанный Николаем в пользу войны, ошибочен, если не сказать, преступен. И за это надо расплачиваться. В конце 1916 года Николай не выдержал чудовищного внутреннего напряжения. Таясь от домашних и прячась от царедворцев, в старой офицерской шинели он пришел к известной гадалке Марфуше, жившей в безобразной лачуге на окраине Петербурга. Однако сохранить инкогнито не удалось. «Садись, не смущайся, – встретила его пророчица, – хоть лавка не трон, зато на ней безопасней и спокойней. Ты хочешь знать, сколько тебе осталось жить. Ну, так слушай. Прежде чем придет весна, наступит твой последний час». В Петербурге распевали оскорбительные частушки:

Царь посеял пашеницу,
А царица – виноград.
Царь прожил всею Россию,
А царица – Петроград.

Еще обиднее было узнать о существовании язвительной пародии на гимн России. Она появилась сразу после сокрушительного поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов:

Боже царя возьми,
Он нам не нужен.
В лоб он контужен
Я-пон-ца-ми.

Мысли обо всем этом не давали царю покоя. Особенно во время одиноких прогулок по царскосельскому парку. Кто он? Первый человек в государстве или обыкновенный исполнитель чужой воли, неважно, откуда она исходила – сверху или снизу? Во время одной из прогулок царь заметил охранников, которых с утра сажали за кустами и куртинами вдоль тропинок. Иногда их не было видно, но всегда можно было услышать осипшие голоса их докладов: «Седьмой номер прошел». Чаще всего император не обращал на них никакого внимания. Но однажды возмутился, почему именно он проходит у них под кличкой «Седьмой». Сменил начальника охраны. После этого стал «Первым».