– Подумаешь! – фыркнула я. – У меня приятельница живет в квартире 666 и ничего – не только не умерла, а даже вышла замуж за нового русского!
– Вы не понимаете! – воскликнула женщина, всплеснув своими мозолистыми руками. – На этом номере проклятье! И уже не первый человек погибает загадочной смертью…
После этих слов даже я заинтересованно глянула на словоохотливую официантку. Не говоря уже о Гуле, которая буквально смотрела той в рот с самого первого момента.
– А началось все тридцать лет назад, когда создатель нашего «Солнечного» выбросился с того самого балконы, откуда упала Лена…
Вдруг женщина (судя по табличке на переднике, звали ее Эльвира) резко замолкла и начала суетливо убирать с нашего стола тарелки.
– А что дальше? – нетерпеливо спросила Катя.
– Дальше кофе с булочками, – громко произнесла официантка и глазами показала нам на стоящую чуть в стороне пожилую администраторшу. Когда та отвернулась, Эльвира чуть слышно прошептала. – Пасет нас старая карга, сил нет… Особенно после этого случая с Ленкой…
– Ну а дальше-то расскажите, – так же тихо попросила Гуля.
– Если вам интересно, приходите в восьми в фойе, я все подробно расскажу. А пока мне надо другие столики обслужить.
После этих слов Эльвира быстренько укатилась вместе со своей тележкой, на которой остывал кофе, и заветривались булочки.
Как только она скрылась за колонной, завибрировал мой мобильник.
– Алло, – буркнула я в трубку, прекрасно зная даже без определителя, кто звонит.
– Леля, – раздался громкий Сонькин голос. – Я с голоду помираю.
– А я причем?
– Как причем? Ты должна мне что-нибудь принести. Я бы предпочла бифштекс с картошкой-фри и пирожное с кремом.
– И где я тебе все это возьму? – хмыкнула я.
– А у вас разве не шведский стол?
– Нет. Русский.
– Молочный поросенок, кулебяки и борщ?
– Нет. Творожная закаканка, картошка и булка.
– Ну-у-у, – расстроилась подруга. – Я закаканку не хочу.
– Слава богу! Потому что я уже съела.
– А булочку? – елейным голоском поинтересовалась она.
– Еще нет, – ответила я, откладывая сдобу в сторону, хотя до этого намеревалась ее съесть.
– Вот и славно. Мне оставишь.
– Слушай, подруга, ты так и собираешься меня все две недели объедать? – хмуро пробурчала я.
– Тебя не грех и объесть, у тебя четыре лишних килограмма, – хихикнула она в трубку.
Я зло засопела, мало того, что увязалась со мной, мало того, спать хочет на моей «полуторке», мало того, объедать меня решила, так еще и издевается! Это у меня-то четыре килограмма лишних! Врунья! Да у меня больше трех сроду не бывало!
– Короче, так, – процедила я, запихивая себе в рот остывшую булку. – Ничего ты не получишь! Я тебе даже хлеба теперь носить не буду! Черствого ржаного хлеба!
– Да ладно, Лель, я пошутила, все знают, что у тебя идеальная фигура, – начала юлить Сонька.
– Вот и хорошо, значит, лишняя булка мне не повредит. Кстати, очень вкусная была витушка. С изюмом.
– Ты ее сожрала? – возопила она. – И что я теперь буду есть?
– На набережной полно кафешек, иди шашлычок скушай или хот-дог.
– Но у меня нет денег!
– Займи у кого-нибудь, – пропела я и отключилась. Впредь будет знать, как считать мои лишние килограммы.
Пока я трепалась с подругой, мои соседки уже обмусолили все детали разговора с официанткой и пришли к единому мнению – все это брехня, но в восемь надо в холле быть, чтобы в этом до конца убедиться.
Засим мы расстались. Катя с Гулей пошли совершать вечерний моцион. Эмма удалилась в библиотеку – записываться. Я же пошла переодеваться.
Оказавшись в номере, я быстро скинула с себя платье, напялили купальник и шорты, залезла в Сонькин конспиративный карман на лифчике, выудила из него сотку, после чего бегом вылетела из комнаты – надо накормит ребенка, а то и правда помрет. Как не издевались мы с Сонькой друг над другом, как не подтрунивали, но не пребывали в ссоре больше пяти минут.
Я прочесала весь пляж на предмет обнаружения подруги. Но ни на старом, ни на новых местах, Соньку не нашла. Уж не потопла ли без моего присмотра? Плавает она отвратительно, глубины боится, к морю не привыкла…
Тут я услышала знакомое хихиканье. Я оглянулась по сторонам. Так, если на пляже ее нет, значит, она зависла где-то на набережной. Быстро вскарабкавшись по лесенке на бетонный парапет, я обнаружила Соньку сидящей под матерчатым грибком ресторанчика «Прибой». Перед ней дымилось блюдо с шашлыком, рядом стоял запотевший стакан с пивом, а по бокам сидели те два господина с соседних лежаков, которых я уже успела заприметить.
– Привет! – радостно прокричала Сонька, завидев меня. – Садись! Угощайся.
– Спасибо, я только что поужинала, – буркнула я, но все же села.
Мужики оказались калининградскими торгашами. Отдыхали они дикарями, а на наш пляж ходили потому, что тут чище, чем на городском. Лет им было далеко за сорок, и животы она за эти годы напили приличные.