Призраки страсти

Но скоро укатил и Вальдик. Наташа осталась одна в шикарной квартире. На столе в кабинете Ирины она обнаружила несколько фотографий Стасика, заключенных в серебряные рамки, и у нее защемило сердце.

Женщина отправилась к себе в комнату и включила мобильный. Ей несчетное количество раз звонили родственники, друзья, знакомые. Еще до того, как она решила, кому первому перезвонить, мобильный запищал. На связи был Кирилл Львович, шеф фирмы, где работала Наталья.

– Наташа, мы все в шоке! – произнес он сочным баритоном. – Какая трагедия, какая трагедия! Я всю ночь не спал, извелся! Мои соболезнования! И от моей семьи тоже!

Кирилл Львович со всеми, в том числе и с Натальей, общался всегда несколько высокомерно – вроде бы дружелюбно, но в то же время давая понять, что он – начальник. Подчиненные именовали его по имени-отчеству, а он всех – просто по имени, хоть и на «вы».

– Так вот, Наташа, если вам требуется помощь фирмы, то можете смело на нее рассчитывать, – добавил он. – Все расходы, связанные с траурной церемонией, мы берем на себя! И, кстати, вот еще что…

Шеф замялся, а потом произнес:

– Вы же понимаете, что бизнес в медицинской сфере – штука серьезная. А господин Набока – президент самого крупного фармацевтического концерна России. Одного его слова достаточно, чтобы наши партнеры отвернулись от нас. Чего мы себе позволить, естественно, не можем! Подумайте, Наташа, ведь речь идет не только о вас и вашем бедном сыночке, но и десятках наших сотрудников и их детях!

Наталья сжала мобильный так, что костяшки пальцев побелели, а рука заболела. Затем спросила с вызовом:

– Что вы хотите сказать, Кирилл Львович?

– Наташа, будьте благоразумной женщиной! К чему ваша родственница-адвокатша затевает бучу? Зачем она пошла в медиальную атаку, для чего натравила на господина Набока интернет-сообщество и запустила в оборот идиотскую песню? Это как-то не по-человечески!

У Натальи перехватило дыхание. А убить ее сына, выходит, по-человечески? Убить и не понести никакой ответственности!

Расценив молчание Натальи как знак согласия, Кирилл Львович продолжил ворковать:

– Вы же умная женщина, Наташа! И прекрасный сотрудник! Вот, в Питере высвобождается место главы тамошнего филиала. Оно просто создано для вас! Мы и переезд оплатим, и квартиру снимем, и зарплата там у вас будет царская. Ведь это же то, о чем вы всегда мечтали!

Да, мечтала – до того, как Набока убил ее сына!

– Ну, соглашайтесь! Такое предложение уникально, второго подобного не последует!

– Я повторяю свой вопрос, Кирилл Львович: что вы хотите мне сказать?

Кирилл Львович раскатисто рассмеялся и, сам того не заметив, вдруг перешел на «ты»:

– Наташа, ну что же ты такая, право, непонятливая? Переедешь в Питер, не будешь господину Набоке здесь глаза мозолить. Уж давай говорить напрямоту! Все равно ни тебе, ни твой прыткой родственнице-адвокатше с Виктором Денисовичем не справиться. Он в итоге вас раздавит, как танк муравья. Так что надо, пока не поздно, пользоваться представившейся возможностью.

Он предлагал ей продать Стасика – продать ее родного сыночка! Ее крошку, ее мальчика, ее солнышко, ее гордость, ее счастье!

Наталья, переживая, вышла из комнаты в холл. Ей стало тесно, она не могла сидеть, не могла дышать. Хотелось вздохнуть полной грудью, но – не получалось.

– Значит, так, Наташа, раз уж мне поручено вести этот разговор…

Поручено вести! Кем? Набокой? Нет, вероятнее всего – его верным псом Генрихом Минцем. Чем они пригрозили Кириллу Львовичу? Наверняка тем, что Набока задействует свои связи и его фирма, поставляющая в Россию медицинское оборудование из-за рубежа, потеряет заказчиков. Или что на границе при растаможке оборудования возникнут проблемы и многомесячные проволочки, что приведет к колоссальным убыткам и в итоге к банкротству. Или еще чем-то. Или и тем, и другим, и третьим вместе.

Не заметив своей предательской оговорки, Кирилл Львович продолжил:

– Так вот, Наташа, получишь место, мужу твоему оплатят лечение. Причем, если надо, за границей. Его быстро на ноги поставят в лучших тамошних клиниках. И помимо того вы еще получите компенсацию, без признания всяческой вины. Такова добрая воля господина Набоки и концерна «Русский Парацельс». Ведь виноват исключительно твой муж. Подпишите бумаги, а на пресс-конференции объявите, что именно Роман выехал на встречку и так далее. Тогда никакого уголовного дела на твоего супруга заведено не будет. Вернее, конечно, будет, но его, по истечении надлежащего срока, просто закроют. Вот и все!

Наталья с оторопью слушала циничные, запредельно бессовестные рассуждения шефа. Человека, которого она считала мудрым и компетентным, хотя и снобом, под началом которого была рада работать. Шефа, предлагавшего ей теперь предать и продать Стасика и Романа. А вместе с этим и свою совесть, и свою душу, и свою жизнь.

Но, вероятно, Кирилл Львович даже не осознавал, насколько чудовищно его предложение. Он рассуждал как прагматик, как опытный бизнесмен, как человек, отлично знакомый с исполнением законов в современной России.