Призраки в горах

Трудно было поверить, что по календарю идет последняя декада октября, и по московским меркам давно должна бы наступить осень. Словно по контрасту с местной засухой, Олег вдруг вспомнил природу российской средней полосы с ее сказочным изобилием зелени и воды, с росистой травой, от которой моментально сыреют сапоги, с наползающими в сумерках густыми влажными туманами, с бело-зелеными пространствами прозрачных березовых лесов.

От воспоминания сразу захотелось пить, Олег медленно облизал пересохшие губы и подумал о том, что успел привыкнуть даже к этой постоянной жажде и ощущению соли в горле.

«Осень, – восторженно подумал он. – «Унылая пора, очей очарованье…» Перед мысленным взором возникли и поплыли широкие лиственные леса, одетые в «багрец и золото». На мгновение он перенесся в подмосковные края, вспомнилась прошлогодняя октябрьская прогулка к приятелю Славки Торшина – как сошел с электрички в Голицыне, что по Белорусской дороге, как шагал по лесу, вдыхая смолянистый аромат хвои, смешанный с щемящей прелью и духовитым грибным запахом. Осины полностью оголились, кроны берез поредели, их листья ажурным золотом висели на ветвях, и казалось, будто на плечи белостволок накинуты дорогие узорные шали. Только дубы, молодые да старые, не торопятся расставаться со своим еще густым темно-зеленым нарядом…

А когда наступит здесь, в этих азиатских краях «унылая пора»? Ответа он не знал. Но твердо знал другое: этого самого местного «очарования очей» он не увидит. Учеба в школе сержантов шла к концу, к своему логическому завершению. Куда пошлют потом, куда распределят по окончании – на знойный ли юг или на суровый север, ни он, ни его «коллеги» не ведали. Только строили предположения. Сейчас у Олега, пожалуй, была одна из последних возможностей насладиться щедрой азиатской теплотой.

Полуоткрыв глаза, он впитывал всем телом лучи октябрьского светила, наслаждался редкими минутами отдыха. Длинный курсантский день в школе воздушно-десантных войск шел на убыль.

Плоскую крышу просторного сарая для хранения дров и угля, что находился в глубине за курсантской столовой и складом, Олег приметил давно, почти с первых дней пребывания в «учебке». Вот только пользоваться ею ему и его друзьям приходилось не часто. Не было для этого времени. Но все же ребята его выкраивали, выгадывали минуты и лезли на крышу по пирамидальному запыленному тополю. Сбрасывали с себя солдатские застиранные робы, располагались, словно на пляже, вольно и беззаботно, загорали.

Учился Олег прилежно, хотя в отличниках и не значился. Нормативы, особенно по физподготовке, перекрывал с лихвою. И когда другие потели и пыхтели на спортивных снарядах, Олег мог себе позволить поблаженствовать на «пляже» – позагорать на крыше сарая. Спорт, которому он посвятил почти половину из прожитых им двух десятков лет, бесконечные изнурительные тренировки и еще более напряженные состязания закалили его тело. Здесь, в школе, ему все давалось легко, появлялись небольшие «окошки» личного времени. Свои спортивные успехи Олег особенно не афишировал, в кругу десантников хвастаться силой и ловкостью было не принято. За него красноречиво говорил небольшой продолговатый, серебристого цвета значок, привинченный на гимнастерке, на котором было выведено лаконичное: «Мастер спорта СССР».

Олег чуть приподнялся, опершись локтями о крышу, и стал смотреть вниз – на раскинувшийся внизу прямоугольник двора, на разлинованный белой краской и вытоптанный солдатскими сапогами серо-голубой асфальтовый плац для строевых занятий, на геометрически-безупречный фасад казармы, штаб, спортивный зал, учебный корпус, столовую. А дальше простирались полигон и аэродром… Он вдруг испытал какое-то странное чувство, почти стыдливую привязанность к этому военному городку, где провел несколько месяцев. Со всем этим в ближайшее время предстояло распрощаться навсегда.

Взгляд его коснулся тренировочного городка, чем-то напоминавшего площадку аттракционов в столичном парке. Только все эти, на первый взгляд, забавные приспособления созданы были отнюдь не для праздных увеселений. На макете самолета курсанты учились правильно отделяться от корабля. На лопингах крутили «солнце», закрепившись в положении стоя. Олег задержал взгляд на «рейнском колесе», он любил этот спортивный снаряд, вращавшийся одновременно в нескольких плоскостях, где десантники тренировали вестибулярный аппарат. Олег хорошо помнил, что после «обкатки» на нем мало кому удавалось устоять на ногах. Даже самые, казалось бы, обыкновенные качели, только немного повыше обычных, и те были тут с подвохом. Едва только курсант привыкал к ритму, как после очередного сильного раскачивания постромки их вдруг резко удлинялись, и со всего размаху курсант с замершим сердцем летел к земле. Так отрабатывались простейшие приемы приземления… А тросовая горка? Надо обладать определенной смелостью, чтобы броситься с нее вниз, имитируя отделение от воздушного корабля и стремительное свободное падение…