Призраки в смокингах. Лубянка против американских дипломатов-шпионов

Задержание с поличным давно вошло в разряд довольно рутинных событий в противоборстве КГБ и ЦРУ. Недаром на «ферме» будущих разведчиков усердно тренируют на случай захвата их контрразведкой. Им внушается, что стойкое выполнение всех правил поведения в этой чрезвычайной обстановке не влечет за собой наказания и, напротив, может послужить поводом к служебному поощрению или награждению государственной медалью.

Но восьмидесятые годы превзошли по части поимок с поличным весь предыдущий период «холодной войны». Эту неприятную процедуру пришлось испытать разведчикам посольской резидентуры в Москве Люису Томасу, Ричарду Осборну, Полу Стомбау, Эрику Сайтсу, Майклу Селлерсу. Она затронула и Ленинград: там задержали разведчика оперативной группы в генконсульстве США Аугустенборга и его жену, участницу агентурной операции. А начало серии таких провалов положил Питер Богатыр, от которого оперативная удача отвернулась в момент, когда он уже собрался праздновать свой блестящий успех.

Надо воздать должное Богатыру: он быстро обрел привычное самообладание в приемной КГБ, куда его доставили после задержания. Питер отказался вести разговор и только зло поводил глазами на изъятые у него материалы ЦРУ.

Богатыра выслали из Советского Союза как нежелательное лицо – персону нон грата. Март-август, и полугода нет – не очень продолжительный срок работы в СССР. И похоже, что стойкое поведение при задержании не пойдет ему на пользу.

Гусарская атака на «Семенова» в Москве кое в чем походила на историю вербовки работника завода во Львове Альберта Георгиевича Петрова. В этой истории также действует «наводка», полученная ЦРУ от эмигранта, некоего Израилевского, уехавшего из Советского Союза в Израиль, а затем оказавшегося в США. Израилевским, пользовавшимся во Львове репутацией картежного шулера и тунеядца, руководили сугубо меркантильные мотивы. Он продавал американцам «живой товар» поштучно. Израилевский заверял сотрудников американской разведки – покупателей его информации, что перед отъездом из СССР уговорил охочего до «легкой жизни» Петрова уехать в США, но предупредил: право на это придется получить, предварительно поработав на ЦРУ.

Шпионская карьера Петрова длилась недолго. Он попал в поле зрения советской контрразведки и был разоблачен. Американская разведка потеряла агента, но ей удалось на этот раз избежать потерь в личном составе резидентуры. Некоторый ущерб все же имел место. В руки контрразведки попали задания агенту по сбору информации об оборонном заводе, где он работал, инструкции, как принимать радиопередачи разведцентра во Франкфурте-на-Майне, заранее заготовленные письма бытового содержания на подставные адреса в США, тайнопись, с помощью которой шпиону предлагалось наносить на них тексты посылаемой информации. Первому отделу ВГУ стало известно и о том, что в Советском Союзе операции по связи с Петровым проводил разведчик-агентурист посольской резидентуры в Москве Чарльз Ливен.

1981 год принес еще одну неприятность для посольской резидентуры. Как говорится, пришла беда – отворяй ворота! Советской контрразведкой был арестован Евгений Капустин, тридцатилетний молодец, парень с богатой воровской биографией, польстившийся на легкую наживу. По всей вероятности, Капустин был уверен, что американская разведка оценит его за одно лишь желание служить ей. Он не ошибся. ЦРУ действительно приняло его предложение о шпионском сотрудничестве.

У Капустина при аресте были обнаружены задания разведцентра, инструкции по организации приема кодированных передач, пачка писем «туристов» на подставные адреса в США. Весь этот набор, тщательно упакованный в целлофановый пакет, поместили в грязную рукавицу и тайно заложили 17 ноября 1981 года у телефонной будки на одной из московских улиц. Конкретно с величайшими предосторожностями это сделал сотрудник резидентуры Джон Боумен, который в посольстве значился гражданским помощником атташе по вопросам обороны. Капустину было предложено изъять рукавицу в тот же день.

Расчеты ЦРУ на то, что удастся успешно переквалифицировать бывшего вора в шпионы, были быстро перечеркнуты нашим первым отделом. Резидентуре «повезло». Боумен не пострадал. В 1981 году он «благополучно» покинул Советский Союз, и его роль в деле разоблачения агента американской разведки в то время оставалась нераскрытой. Теперь об этом можно сказать.

Остается вопрос: знали ли в Лэнгли об уголовном прошлом Капустина, о его судимостях? Думаю, что для разведуправления это не имело значения. Американцев в первую очередь интересовало, имеет ли он, лично или через свои связи, доступ к секретной информации. Ценность потенциального агента для них определялась именно этим. И размер «гонорара» назначался соответственно. Думаю, что такое положение в оценке кандидатов на вербовку сохраняется и в настоящее время. С той только разницей, что ныне уже немало лиц в нашей стране связано с организованной преступностью или с коррумпированными чиновниками госаппарата.