Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

Автор утверждает, что Калиостро на самом деле звали Джузеппе Бальзамо. Родился он восьмого июня 1743 года в Палермо в малоимущей мещанской семье. Имя же Калиостро, которое он взял себе позднее, позаимствовано им у его дяди с материнской стороны.

Автор книги и кое-кто из современников считали Калиостро евреем, по крайней мере по отцовской линии. Это предположение выглядит вполне правдоподобно, если судить по его многочисленным портретам, дошедшим до нас. Но с той же долей вероятия мы можем назвать его наружность типично итальянской. Гёте, которого настолько заинтересовала тяжба, развернувшаяся вокруг ожерелья, что он положил ее в основу одной из своих пьес (видимо, почувствовав, что в этом судебном процессе, как в зеркале, отразился дух эпохи), разыскал, будучи в Палермо, родственников Калиостро. Они встретили гостя очень радушно и полностью удовлетворили его любознательность. Впоследствии Гёте часто упоминал об этом, но нигде ни словом не обмолвился, течет ли в их жилах еврейская кровь.

Не вызывает сомнений лишь одно: то, что он родился и вырос в Палермо. В Сицилии всегда была самая подходящая атмосфера для начинающих мошенников. Там жил самый доверчивый и самый по тем временам суеверный народ в Европе, к тому же очень не любивший работать. И Калиостро рано пришел к выводу, что материального благополучия можно добиться и не работая; надо только научиться извлекать пользу из людской доверчивости и богобоязненности.

А приняв решение, он незамедлительно начал действовать. Прежде всего сбежал из монастыря, куда был отдан на воспитание и где приобрел начальные знания по фармакогнозии. Затем следует длинная череда бесчинств, кражи, в том числе у своих родных, мошенничество, избиение полицейского. Из его ранних афер наиболее удачной оказалась история с кладом. Он убедил какого-то ювелира, которого звали то ли Мурано, то ли Марано, что знает пещеру, где спрятан клад. Но вход а эту пещеру, как водится, охраняют демоны; Чтобы умиротворить их, нужно произнести заклинание, а потом положить у входа в пещеру двести золотых унций[15].

И вот однажды ночью этот ювелир и Калиостро отправились к пещере. Ювелир выложил принесенные деньги, а Калиостро начал читать заклинания на итальянском, латинском и, арабском языках. Но, вероятно, в текст вкралась какая-то ошибка, поскольку заклинания возымели обратное действие: из пещеры выскочили четыре черных дьявола и принялись дубасить Марано, который, охая и причитая, помчался домой. После этого он подал на Калиостро в суд — и тот счел за лучшее покинуть родной город, не дожидаясь приговора.

Вот теперь он, по свидетельству автора, действительно попадает в Египет и к тому же в компании человека по имени Альтоташ, потом в самом деле отправляется на Мальту, где его и впрямь принимает великий магистр Мальтийского ордена Пинто д’Альфонсека, и Калиостро помогает ему ставить алхимические опыты. Остается только гадать: то ли Калиостро включил в свою вымышленную автобиографию всамделишные имена и факты, то ли писавший о нем священнослужитель принял на веру какие-то из приведенных им данных.

После Мальты он направляется в Рим и там действительно женится. Но его избранницу зовут не Серафина, а Лоренца, и отец ее никакой не аристократ, а простой рабочий меднолитейного завода. Единственное, в чем сходятся все без исключения, это то, что Лоренца Феличиани обладала редкостной красотой. Мужчины влюблялись в нее с первого взгляда, и в любой компании она сразу же становилась объектом всеобщего внимания. Казанова в своих мемуарах посвятил ей строки, полные искреннего восхищения (хотя это не ахти какой показатель; Казанова всегда восторженно отзывался обо всех женщинах); не остались равнодушными к ее чарам и менее экспансивные ценители женской красоты.

Когда позже в связи с делом об ожерелье прекрасную Лоренцу заключили в Бастилию, ее адвокат мэтр Польвери так говорил о ней перед судом присяжных: «Это ангел в человеческом облике, посланный на землю, чтобы разделить с чудотворцем его дни и скрасить их. Таких прекрасных женщин еще не было на свете. Ее нежность, кротость и самообладание заслуживают того, чтобы ставить их в пример другим, но она даже не подозревает, что можно вести себя как-то иначе. Ее жизнелюбивая натура открывает перед бедными смертными такой идеал совершенства, о котором мы можем только мечтать, но которого никогда не достигнем. И этот безгрешный ангел, эта чистая душа в настоящий момент находится в темнице. Что общего может быть у такого небесного существа с процессуальным кодексом?» Парижский парламент признал правоту его слов — и прекрасная Лоренца вышла на свободу.