Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2) (СИ)

Вечером, после попойки в тесном кругу я вытянул болтуна на улицу и уговорил на еще один штоф. Тот, воображая меня другом, с радостью согласился. Мы прибыли в заветный кабинет и я без всякой жалости стал накачивать его до полного омерзения. Комедия длилась недолго, - вскоре я приметил условленный знак и хлопнул моего собутыльника по плечу:

- "Ладно, снимай штаны", - в первый миг на его лице было настолько остекленелое выражение, что я даже напугался - не перепоил ли его?! Но тут он протрезвел и чуть заплетающимся языком спросил:

- "Что ты имеешь в виду? Если сие - оскорбление..."

Я откинулся на моем стуле и деланно расхохотался:

- "Это - не оскорбление, - ты настолько пьян, что просто не помнишь себя. Я потребовал от тебя уплаты долгов и ты просил меня об отсрочке. Мы договорились, что я соглашусь остановить проценты по долгам в обмен на твою задницу! Или ты забыл, зачем мы сюда пришли?"

На лице моего гостя возникло такое выражение, будто его уже обратали. Он стал растерянно озираться по сторонам, а по его натуженному лобику зримо забегали мысли о разном. Коль я остался с ним наедине, хоть у меня был выбор из десятка миленьких потаскух, видно меж нами и впрямь был уговор! (Так ситуация виделась ему с перепою.) Наконец, он не нашел ничего лучшего, как удивиться:

- "Ты - содомит?! А как же все твои дамы? Я не понимаю..."

- "А и понимать - нечего. Речь идет о компрометации..."

Тут уж несчастный так и сел с разинутым ртом и словами:

- "Какой компрометации? Что ты имеешь в виду?"

- "Я имею в виду, что у тебя большой рот. Я не оспорю твоих слов, ибо это ниже моего достоинства и не смоет пятна с имени Доротеи. Стало быть, - я должен лишить тебя Чести. Снимай штаны".

Несчастный густо покраснел и задергался:

- "Ты не смеешь требовать от меня этого. Я не твой крепостной и... это стоит дороже моего долга".

- "Ты думаешь? Изволь. Тогда деньги на стол. Но если сейчас этих денег на столе не окажется, я прямо отсюда пошлю за судебным приставом и он отведет тебя в городскую тюрьму. Там тебя поместят в камеру с опытными мужеложцами и - плакала твоя Честь. Совершенно бесплатно".

- "Они не посмеют тронуть меня - дворянина!"

- "Тю-тю-тю... Как ты заговорил... Они уже получили известную сумму и в восторге были узнать, что, кроме грядущего удовольствия с таким гладеньким мальчиком навроде тебя, их ждут денежки! Они жаждут встречи с тобой. Поверь мне, - оказаться на корявых шишках у рабочего класса, - ощущение из незабываемых!"

На несчастном уж не было лица. Весь хмель с него мигом сдуло. Теперь он чуть ли не ползал за мной на коленях, с ужасом внимая каждому моему слову. С отчаяния он бросился ко мне, обнял мои сапоги и проскулил:

- "Пощадите меня, милорд. Все тайное станет явным, вам не принест счастья мое Бесчестье. Я готов на все, кроме этого... Должен быть выход!"

Только этого я и ждал. Задумчиво пыхнув трубкой, я согласился:

- "Что ж, я пойду тебе навстречу. Я выложу на стол все твои долговые расписки и мы бросим кости. Если у тебя выпадет больше чем у меня, - мы рвем расписки на сто гульденов, если меньше - ты сам спустишь штаны, а наутро я вызову врача, который по шрамам подтвердит все, что случилось меж нами. За это я прощу тебе твой долг. Твое падение останется тайной до тех пор, пока ты не разинешь пасть в очередной раз".

Мой гость так и стоял, обнявши мои сапоги и я не знал, что творится на его душе. Согласно Кодексу Чести, офицер не может воспользоваться другим офицером, как женщиной, без полного на то согласия. Я на своем веку не знал случаев принуждения (а в армии такого не скроешь), ибо никто не станет марать Чести такой мерзостью. Купить - иное дело.

Здесь я предлагал игру, он, разумеется, должен был отказаться. Он потерял бы Честь на тюремных нарах, но слова его остались бы в силе. Они остались бы в силе и - выиграй он у меня эту партию. (Любопытно, что я мало чего бы добился, если бы он, проиграв - отказался "обслужить Долг". Вот насколько участь "масленка" хуже даже славы "картежного должника"!)

Наконец, он принял решение и, еще раз обняв мои сапоги, выдохнул:

- "Это - нечестно. Я не смогу двадцать раз кряду выбросить больше".

Я от души расхохотался:

- "Изволь, выиграй у меня десять раз и я отпущу тебя с миром. Если Господь на твоей стороне - ты без труда сделаешь это".

Метнули кости. У него выпало десять, у меня - семь. Я отсчитал расписок на сто гульденов (живая девка в вечное рабство на рынке стоила не больше семидесяти) и порвал их в мелкие клочья.

Метнули второй раз. У моего гостя стали трястись руки, а челюсти свело так, что стали видны малейшие прожилочки мышц на лице. У него выпало шесть, у меня - четыре. Я отсчитал расписок еще на сто гульденов (чуть больше, ибо ровно на сотню не получилось) и порвал их.

Метнули в третий. Несчастного трясло уже всего и он так жадно облизывал губы, как мальчишка обсасывает леденец на палочке. У него выпало снова шесть. У меня на этот раз - восемь. Поэтому я сказал:

- "Финита ля комедия. Спускай штаны и давай - на диван".