Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

Сперва просто попугивали, но Ялька не обратила внимания и в конце июля какой-то польский петух влепил ей пулю в голову.

Когда Ялька рухнула наземь, никто не понял - что с ней. Многие думали, что она поскользнулась... Только когда к ней подбежали прочие лютеранки, правда вышла наружу.

На другой день добрая половина всех лютеранок вышли не с черными, но "георгиевскими" платками. Вечером не стало еще двух...

На третий день те самые девушки, кои давеча шли спасать наших раненых, получили винтовки с оптическими прицелами. Больше раненых никто не спасал...

Когда война покатилась на запад, нахождение снайперских принадлежностей в польской семье приводило к казни всего семейства. А за "георгиевскую" косынку полячек... скажем так - мучили насмерть.

Ибо... После смерти моей жены, остальные литвинки тоже пошли в снайпера, а детей оставили под охраною в Озолях.

После матушкиного обморока (и дня Бородина) неизвестные (по мнению латышей - конечно, католики!) проникли в Озоли и...

Узнать Катинку труда не составило, - она была выше прочих. Ее схватили, сломали руки, и по очереди сгнушались. Она - умерла...

К вечеру того дня, как пришли известия с Озолей, против дома нашего собралась большая толпа латышей, кои "лаяли евреев и немцев", требуя от них - "убираться из нашего города".

К бунтующим пошла моя матушка, ее сразу же окружили...

Внезапно со стороны "дома Бенкендорфов" раздались частые выстрелы, крики и грохот ломаемой мебели. Через миг распахнулись "парадные двери" и оттуда выбежало несколько "жидов"-егерей, выводивших "среди себя" мою Маргит. Многие из них были ранены...

Манием руки матушка моя разогнала толпу, сама присоединилась к процессии и они бросились бежать к домам гетто. (Из "нашего" дома все время палили им в спину из штуцеров.)

Матушкины евреи ценой жизни спасли мою Маргит - по рассказам, неизвестные "подобрали ключи" от "черного хода" и были уже у дверей "роженицы", когда "жиды" преградили им путь...

Пошла перестрелка. К счастию, - сестра моя с крохотною Эрикой жила в казармах Рижского Конно-егерского, почитаясь всеми, как "дочь и Наследница" нашего с нею батюшки.

"Бунт народный" бессмыслен и беспощаден. Почти все баронские семьи (а сами бароны в ту пору служили в имперской армии) при первых признаках мятежа, бросив все, бежали к казармам. Многие баронессы в тот день впервые взяли в руки оружие, "добровольцами" ж к моей сестре пошли почти дети крохотные бароны в возрасте от десяти до четырнадцати! (Более старшие уже ушли с родителями в русскую армию.)

К счастию, - нарезное оружие с "унитарным патроном" позволяет стрелять из него без особого навыка. Так что если наш огонь в этот день и не был прицелен, все компенсировалось его большой плотностью и темпом стрельбы. (Десятилетние пареньки с особым жаром приняли команду Доротеи фон Ливен: "Огня не жалеть!")

Но самый главный удар в этот день выпал на "жидовскую кавалерию". Она в первые же минуты бунта понесла решительные потери, ибо заговорщики стреляли со всех окон и даже - крыш. Но силы латышей, к счастию, разделились, а сестра моя выказала недурной полководческий дар, выбив бунтующих из Цитадели, и - ценой единственных за день тяжких потерь заняла Арсенал.

Впоследствии она часто смеялась, что причиной тому стала ее раненая рука. "Нрав Жеребцов" постоянно толкал ее на всякие подвиги, но раненая рука "не пускала", - куда уж женщине в рукопашную, да с перебитой правой рукой?! В итоге, - сестра весь тот день провела за штабным столом над картою города, а "геройствовали" те, кому это положено. Ко всеобщему удовольствию.

Ибо, - брат мой Озоль Уллманис в отличие от сестры "увлекся сражением", сам помчался "драться на улицы" и там, где он был - враг сразу же наступал. Зато сестра вовремя перебрасывала резервы и... отступала. Но за каждый шаг, за каждый дом, каждую улицу латыши платили огромную цену и вскоре наступление выдохлось.

На Венском Конгрессе сестру мою принимал сам Меттерних. И они стали любовниками.

Сестре моей нравилось, что за нею ухаживает величайший из дипломатов и царедворцев Европы. Меттерних же по сей день гордится, что "любил единственную воительницу нашего времени", "удержавшую позицию женщинами и детьми, - один к тридцати"!

Это действительно так. Другое дело, что на "основных направлениях" Дашка оборонялась "кадровыми" против "повстанцев" и ее "кадровые" были вооружены до зубов, а "повстанцы" - вы понимаете. Не важно - Доротея ведь женщина!

Ее и впрямь - с той поры изображают исключительно в костюме валькирии. А она смеется в ответ:

- "А я в тот день - ни разу не выстрелила!"

Туже пришлось матушке с Маргит. Матушка моя была дважды ранена (оба раза легко) и один раз пуля царапнула Маргит.

К счастию, матушка моя изменила границу рижского гетто и до "жидовских домов" было рукой подать. Оттуда же - на подмогу матушкиным егерям бежали евреи из "рижской самообороны", да охранники многочисленных компаний, да банков...