Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

Жили мы в трех местах: родовом поместьи под Пернау — Вассерфаллене, рижском дворце (в дни торговли на Бирже) и домике в Дерпте (в дни семинаров и конференций). И что бы там ни случилось — недород в Вассерфаллене, паденье рубля на рижской Бирже, или важная встреча с видным мыслителем, вечером в пятницу матушка смотрела в окно и стоило солнцу скрыться за горизонтом, она складывала бумажки, отчеты и бухгалтерию и запирала все это на двадцать четыре часа. (Если дела были плохи, матушка возвращалась в свой кабинет в ночь с субботы на воскресенье.)

Эти же двадцать четыре часа она целиком посвящала нам с Дашкой. Это стало немножечко ритуалом — мы ждали в пятницу, когда солнце сядет, а потом приходила домой наша матушка и мы шли на кухню. Там нас ждала свежая курочка — паленая, потрошеная, да, конечно же, — щипаная. Матушка только клала ее в особый горшочек и посыпала затем всякой всячиной. А пока курочка потихоньку варилась, матушка читала нам книжки.

Самой любимой книжкой для нас с Доротеей были «Приключения барона Мюнхгаузена». Впрочем, скорей не сами дурацкие приключения, но матушкины рассказы о них.

Видите ли… Существует два варианта «Барона Мюнхгаузена».. Первый написан Распэ и на титульном листе изображен настоящий Мюнхгаузен — добродушного вида барон с полным лицом и весьма слабой челюстью. На обложке варианта Бергера изображен совсем иной человек. По облику он сходен с самим… Мефистофелем. Тем самым чертом, как его рисовал Гете на полях рукописного Фауста.

Лицо второго Мюнхгаузена имеет легкое сходство с настоящим бароном. (Что неудивительно, — эти люди троюродные кузены.) Но в отличие от толстого добряка первого варианта второй Мюнхгаузен — зол (я бы даже сказал — хищен), несомненно жесток, необычайно умен, а формы его подбородка выдают — громадную силу воли. (Приглядитесь, — сей подбородок перешел по наследству дочери второго Мюнхгаузена — Государыне Императрице Екатерине Великой!)

Да, — в сочинении Бергера на титульном листе изображен самый таинственный человек Пруссии: мой прадед — барон Эрих фон Шеллинг своею персоной! Других изображений прадеда просто не сохранилось, — основатель Абвера не жаждал избыточной популярности и запрещал делать с себя портреты. Его личный секретарь Бергер воспользовался миниатюрой со «свадебного медальона», предоставленной ему моею прабабкой — сию вещь прадед не смел уничтожить.

Однажды Бергер покупал детские книжки для внуков и внучек своего господина и наткнулся на книжку Распэ. Внешний вид барона Мюнхгаузена навел Бергера на размышления и быстро выяснилось, что сие — бедный и неудачливый родственник моего прадеда. (К тому же — не слишком законный.)

Фон Шеллинги весьма ценят родство и мой прадед мигом изменил судьбу сей «паршивой овцы» к весьма лучшему и бедный родственник не знал, как благодарить такого кузена. Тогда Бергер взял у него дозволение дописать «Приключения барона Мюнхгаузена» и сделал книжицу — знаменитой!

Если творенье Распэ — сказочка для детей дошкольного возраста, книга Бергера — самый ядовитый памфлет на Пруссию Железного Фрица, берлинское общество и Академию. Но нужно знать все тонкости того времени, чтоб оценить полеты на пушечных ядрах (Пруссия истратила двести тысяч рейхсмарок на создание полых ядер, в кои предполагалось помещать лазутчиков — лилипутов), изменение цвета глаз по моде «лунитов» (настоящая инструкция Абвера — о том, что при допросах цвет глаз жертвы меняется, — на Луне якобы вошел в моду желтый цвет глаз: в инструкции — «глаза человека желтеют, если он хочет врать!») и прочая, прочая, прочая…

Матушка узнала все эти шутки и байки в доме моего прадеда и теперь читала нам «Приключения», комментируя почти каждое предложение самым циническим образом. Мы с сестренкой хихикали так, что животам было больно и… учились придворному уму-разуму, да умению писать, да понять эзопову речь.

(Чего стоит одна только шутка про Луну, пропахшую протухшим лимбургским сыром!

В реальности, — Старый Фриц хотел аннексировать Лимбург, но сие означало б очередную войну с Россией и Францией, а былые силы оставили Пруссию. Тогда Фриц, наподобье Лисы из Эзопа, в последний раз облизнулся на виноград и произнес: «Мы не будем брать этот город, — в нем дурно пахнет!»

Теперь вспомните, — с какой язвой сия история описана Бергером в его варианте «Мюнхгаузена»!)

Кстати, — второй книжкой за Бергером матушка стала читать нам «Путешествия Гулливера» англичанина Свифта. И наши с Дашкой познанья в эзоповой речи и грязи в политике оформились совершенно.

С той поры нашими любимыми авторами стали Бергер и Свифт. А вот Мольер с Бомарше нас прошли стороной…