Призванный

Крылатый бессмертный повернулся к сыновьям спиной и обратил свой взор на восток, на лесистые хребты, за которыми находилась спящая Талса.

— Я должен навестить Рефаима. В конце концов, у нас общий враг.

— Тси-Сгили? — раболепно и покорно спросил Нисрок.

— Верно. Тси-Сгили. Рефаим не станет называть это слежкой, если мы будем служить одной и той же цели — уничтожению Неферет.

— Чтобы ты правил вместо нее?

Янтарные глаза Калоны пристально посмотрели на пересмешника.

— Да. Я всегда буду править. А теперь давайте спать. На закате я улетаю в Талсу.

— С нами? — спросил пересмешник.

— Нет. Вы останетесь здесь. Собирайте моих сыновей. Прячьтесь и ждите.

— Ждите чего?

— Моего зова. Когда я приду к власти, все, кто был мне верен, выживут рядом со мной. А те, кто не был, будут уничтожены, не взирая на то, кто они. Ты понял, Нисрок?

— Да.

Рефаим

— У тебя такая мягкая кожа, — Рефаим провел пальцами по изгибу обнаженной спины Стиви Рей, восхищаясь радостью, которую испытывал, держа возлюбленную в объятиях и прижимаясь к ней своим человеческим телом.

— Мне нравится, что ты считаешь меня особенной, — прошептала Стиви Рей, смущенно улыбаясь.

— Ты и есть особенная, — сказал он. Затем вздохнул и попытался мягко высвободиться из кольца ее рук. — Скоро рассвет. Мне нужно на улицу.

Стиви Рей села и прикрыла голую грудь теплым покрывалом, которым заправляла кровать в своей удивительно милой комнатке в туннелях. Ее голубые глаза внимательно смотрели на Рефаима. Взъерошенные кудряшки обрамляли ее лицо так, что она выглядела совсем юной и невинной.

Рефаим натянул джинсы, думая, что Стиви Рей — самое прекрасное из всего, что он видел в жизни. Ее следующие слова кольнули его в самое сердце:

— Я не хочу, чтобы ты уходил, Рефаим.

— Ты же знаешь, я тоже не хочу, но должен.

— Разве ты не можешь просто остаться здесь? Со мной? — нерешительно спросила Стиви Рей.

Он вздохнул и сел на краешек кровати, которую они только что делили. Он взял ее руку и переплел пальцы со своими.

— Ты посадишь меня в клетку?

Он почувствовал, как ее тело изумленно дрогнуло — или это был приступ отвращения?

— Нет! Я думала по-другому. Мне просто показалось, что тебе можно попробовать один день побыть здесь. Ну, вроде как держаться за руки, пока ты не превратишься?

Он грустно улыбнулся ей:

— Стиви Рей, у ворона нет рук. Эти пальцы, — он положил ладонь на ее руку, — скоро превратятся в когти. А я очень, очень скоро стану зверем. Который не знает тебя.

— А если я буду тебя обнимать? Тогда тебе, наверное, не будет страшно. Может, ты просто ляжешь рядом со мной и уснешь. Ну, то есть, тебе же надо иногда спать, верно?

Рефаим обдумал свой ответ, а затем неторопливо попытался объяснить необъяснимое:

— Да, конечно, но, Стиви Рей, я не помню ничего из тех часов, что провожу в обличье ворона.

«Ничего, кроме агонии превращения и почти невыносимой радости, которую испытываю, рассекая крыльями воздух», — подумал он, но об этом ей нельзя было рассказывать. Первое причинит ей боль, а второе — испугает. Поэтому вместо неприглядной правды он решил выложить более причесанную и понятную версию.

— Ворон — не домашний питомец. Это дикая птица. Что, если я испугаюсь, попытаюсь улететь и каким-то образом раню тебя?

— Или себя, — хмуро уточнила Стиви Рей. — Я все это понимаю. Просто это мне не очень нравится.

— Как и мне, но именно этого и хотела Никс. Я расплачиваюсь за все, что натворил в прошлом. — Рефаим дотронулся до щеки Стиви Рей и прижал губы к ее рту, шепча: — И я с готовностью плачу эту цену, потому что с другой, хорошей, стороны, у нас есть эти украденные часы, которые мы проводим вместе, пока я человек.

— Мы не крадем их! — искренне возмутилась Стиви Рей. — Никс подарила их тебе за сделанный тобой правильный выбор.

От ее слов камень, лежащий на его сердце, стал легче, и Рефаим улыбнулся, снова целуя ее:

— Я это запомню.

— Я хочу, чтобы ты запомнил еще кое-что. Сегодня ты хорошо поступил, не отвернувшись от своих братьев.

Она накрутила светлую кудряшку на палец, и Рефаим понял, что эти слова даются ей тяжело. Поэтому, хотя ему нужно было поскорее выбраться из туннелей и подняться в небеса, он остался рядом со Стиви Рей, держа ее за руку, пока она говорила:

— Мне жаль, что твоего брата убили.

— Спасибо, — прошептал он, не доверяя своему голосу.

— Они прилетели в Дом Ночи за тобой? — спросила она.

— Не совсем. Отец послал их найти меня, но не забирать с собой. — Рефаим замолчал, думая, как бы объяснить все Стиви Рей. Они не говорили о его братьях, когда остались вдвоем — им слишком хотелось трогать, обнимать и любить друг друга.

Стиви Рей сжала его руку.

— Можешь мне рассказать. Я доверяю тебе, Рефаим. Пожалуйста, доверяй мне и ты.