Призванный. Возможно, баллада. (СИ)

Персональный модификатор: 2.222(2).

Ситуационное соответствие: 0.74(074)

Получается, не прав ты, старикан, способность к обучению у нас в норме. И вместе с выносливостью уже соответствует местному общему уровню.

Проходим участки с дощатыми постройками, огибаем липовую рощу и выбираемся на основную дорогу, идущую в этом месте на спуск. Внизу, по дну поперечного оврага, протекает ручей, наверняка именуемый здесь речкой. Высокий мост, перекинутый на ту сторону, сильно обветшал и многажды латан, но в основе своей все-таки не деревянен, а железобетонен. Значит, дорога магистральная, по крайней мере, таковой была. У въезда на правой обочине путника встречает покосившийся указатель с неряшливо подкрашенной надписью: «Надоль».

Другой берег не в пример круче. Дорога просто так на подъем не вскарабкалась бы. Пришлось прорывать для нее ущелье. Справа на гребне кособочатся обычные деревенские избы, слева доживают свой век какие-то полуразвалившиеся коровники. Но может, и конюшни. Потому как по-над самым обрывом, у квадратного строения с двумя стенами (весовая, ведь?), пасется белый конь. Или сивый мерин, отсюда не видно.

Ммм, если честно, нам и вблизи их не различить. В голове всплывает почему-то: еще и конь не валялся. Но это явно по другому поводу.

В начале подъема, целеустремленно вытянув руки вперед, на дороге ничком лежит здоровенный бугай человечьего рода. Вокруг с визгливыми криками суетится дебелая деваха в коротком линялом сарафане, попеременно, то пиная его по ребрам кокетливым полусапожком самодельной работы (в простонародье опорок), то охаживая по могутной спине и ниже уже знакомой металлической петлей.

Из тех слов, которые удается разобрать, к печати пригодно только одно, зато какое роскошное!

– ……… Ирод!.........

Так что мы уже и не знаем, как его теперь именовать. Ну да ладно, первое слово дороже второго.

Бугай никак не реагирует, лишь что-то бурчит в землю. Кажется, недовольно. Но не факт, бугаи существа загадочные.

– Что, всех цыплят передавил? – интересуемся, поравнявшись.

– Чево? – вскидывается деваха с петлей в руке.

– Пардон, не хотел отвлечь.

То ли ловко ввернутое французское слово производит впечатление, то ли деваться ей больше некуда, но она меняет тон.

– Слышь, паря, помоги.

– Пинать или сверху наворачивать?

– Поднять его надо.

– А не лучше ли ему тут… ээ… отдохнуть?

– Ну, ему-то, может, и лучше, только если он до кузни не доберется, кузнец попрет его с работы. Грозился уже.

– А что, он и в таком виде к работе способен?

– Кузнецовы проблемы, с меня главное, чтоб заявился.

– А работа в чем заключается?

– Работа простая. Молотом махать, да готовое разносить.

Сегодня мы все утро только и знаем, что тренируемся. Взяться за еще одно дело – по виду совсем неподъемное – это надо решиться.

– Ромео? – киваем мы на распростертое тело.

– Каво?

– Ну, возлюбленный?

– Да чтоб он сдох! Братан.

– А здесь как оказался?

– На работу шел. Дошел, докуда дошел. Не тупи, паря.

– Но почему шел-то оттуда?

– А-а. Он на дачах ночует. Ну, когда переберет. Там редиски побольше. Как проспится, так на работу. Я по утрам из окошка слежу, чтоб добрался.

Она изящно кажет отставленным мизинцем на крайнюю беленую хату вверху правого косогора.

– А сегодня, получается, не проспавшись, двинулся?

– Да какое не проспавшись, уже к обеду. С утра, верно, добавил. Железяка в руках была, еле вырвала. Видать, заказ передали, вместе с оплатой.

Ну, спасибо, старикан, еще одно задание подкинул. И опять в своем духе. Завязать бы тебе этот хомут на шее. Мертвым узлом, чтобы никогда не снялся.

– А кузня далеко?

– Да рядом. Со взгорка налево, там эмтээс, кузня прям за воротами.

– Что, говоришь, там?

– Ну, комбайны да трактора старые за забором. Эмтээсом зовут. Ты с городка, что ли?

– Нездешний я.

– А-а.

Она, похоже, не знает, как в сложившихся условиях к этому отнестись. Поэтому оставляет без внимания.

Ни с того ни с сего, бормочущий бугай вдруг мощно взревывает: «Завсегда!» и принимается подтягивать под себя ноги. Зад начинает возвышаться, переходя чуть ли ни в положение «на корточках». Передняя часть, правда, все еще лежит, приникнув к мать сырой земле.

– Встает-встает! – радостно вскрикивает деваха и вцепляется в правую руку. – Подсобляй!

Ничего не остается, как ухватиться за левую. Совместными усилиями заводим их за спину, словно крылья, и выворачиваем вверх. Грудь слегка отрывается от дороги, но поникшая головушка чересчур тяжела, а молодец нетерпелив. Он устремляется вперед. Будь склон в обратном направлении, что-то и вышло бы. По крайней мере, произвело больше впечатления.

Пропахав лицом с метр, он снова вытягивается во всю свою длину. Примерно так передвигается гусеница, но та повторяет эти движения без остановки. Бугай же замирает и даже прекращает бормотать. На сегодня подвигов достаточно?

Деваха пинает его в бок, но без энтузиазма. Так, для порядка.

– А к купаниям он как относится? – спрашиваем мы.

– Ну как, не любит, естественно.

– Тогда, может, попробовать водой окатить?