Призыв мёртвых

— Просто будь осторожен, вот и все. Ты драгоценный камень в короне Конкорда. Матушка ни за что не простит мне, если ты погибнешь здесь из-за чьей-нибудь беспечности, не важно твоей или моей.

— Роберто, уж не вообразил ли ты, будто я забьюсь под одеяло и спрячусь от опасности? Я кавалерист и буду сражаться. Это мой долг, так же как и твой. — Адранис напрягся и гордо вскинул голову.

— Да я тебя ни о чем таком не прошу. — Роберто обнял брата, привлек к себе и понизил голос. — Ты просто помни, кто ты такой. Потому что цардиты уж точно не дураки, и они об этом не забудут. Они наверняка выведают, что ты здесь, и ты будешь для них мишенью, поважнее любого генерала. Мне тоже приходилось помнить об этом, да и впредь, наверное, придется. Род Дел Аглиосов не должен пресечься хотя бы ради того, чтобы Конкорд оставался ведущей силой нашего мира. На нас всех лежит ответственность. На мне, на тебе и на Тулин.

— Тулин? — Адранис отстранился.

— Да, конечно. Если мы оба погибнем в бою, она станет наследницей. Ей необходимо осознать этот простой факт, и я всерьез намерен вправить ей мозги.

— Желаю удачи, — сказал Адранис. — Она служит Конкорду на свой манер. По доходящим до меня слухам, в чем она действительно преуспела, так это в мотовстве. Транжирит состояние Дел Аглиосов на тряпки, безделушки и толпу надушенных недоумков, которых ей угодно именовать друзьями и советчиками.

Роберто рассмеялся.

— Ну разве младшие сестренки существуют не ради того, чтобы их баловали, а они этим пользовались?

— Ну тут она весьма преуспела.

— Не надо недооценивать ее, Адранис. Она сообразительна и, когда ей это требуется, способна проявить подлинное политическое здравомыслие. Тулин многое унаследовала от матушки, и нашим сенаторам стоило бы это понять. Я с нетерпением ожидаю встречи во дворце Соластро, хотя и не любитель таких мероприятий. Гарантирую, это будет самое организованное и подготовленное заседание в истории Конкорда.

— Ты о ней слишком высокого мнения, Роберто. Если она — секретарь консула, то да здравствует хаос!

— Адранис, ты судишь по воспоминаниям. — Роберто погрозил брату пальцем. — Может быть, Тулин экстравагантна и позволяет себе некоторые излишества, на что матушка ей непременно укажет, но по части дел государственных у нее просто удивительные успехи.

— Тебе лучше знать.

— Я знаю.

Повисло молчание, и Роберто вновь услышал, как голоса цардитов слились в песне, звучавшей громче, чем прежде. По его спине пробежал холодок. Эту песню он знал. Она была не походной и не из тех, что распевают у лагерных костров. То была песнь победы.

* * *

Стоило Марку Гестерису войти на территорию мастерских и лабораторий Д'Алинниуса, главного ученого Конкорда, как он почувствовал особую, физически ощутимую атмосферу интеллектуального творчества. Вообще-то Гестерис бывал здесь редко, полагая, что наука не для солдата, но всегда признавал: исследования ученых и их открытия имели выдающееся значение для военного дела.

Звуки, которые он сразу услышал, войдя в небольшое здание, прилепившееся к чиновничьим канцеляриям Холма, свидетельствовали о неустанной работе. Эрин Дел Аглиос распорядился о строительстве исследовательского комплекса после войны с Цардом, что, с одной стороны, явилось свидетельством официального признания ценности научных достижений, а с другой — должно было обеспечить ученым и их делу должный уровень безопасности. Даже Гестерису пришлось потерять время на досмотр при входе, прежде чем его пропустила бдительная стража.

Гестерис заставил себя не задерживать взгляд на исписанных мелом досках, покрытых цифрами, схемами и формулами, которыми изобиловали стены, и не стал гадать, что же происходит в мастерских и какая наука может потребовать столько огня, звона молотков и окриков. В мастерской стояла невыносимая жара, кузнечные горны поддерживали пламя, и было не продохнуть от копоти.

Он направился к Д'Алинниусу, который двинулся ему навстречу, стуча тростью по каменному полу, хотя каждый шаг причинял ему боль.

— Ты хорошо выглядишь, Орин. — Гестерис постарался побыстрее преодолеть разделявшее их расстояние и избавить ученого от болезненных усилий.

Д'Алинниус остановился и оглядел его одним здоровым глазом, слегка наклонив голову, чтобы получше сфокусировать взгляд. При этом взору Гестериса предстала зарубцевавшаяся плоть на месте левого уха и проплешины там, где выжженные волосы так больше и не выросли.

— Идиотское вранье, — прошамкал Орин сквозь сломанные и недостающие зубы. — С тех пор, как это было правдой, прошло десять лет.

— Тогда сядь и перестань изображать атлета.

— Ну уж двигаться я пока способен. — Д'Алинниус скривился — Кроме того, сенатор, если я стану рассиживаться, ты не увидишь то, за чем пришел. Идем.