Призыв ведьмы (СИ)

— Стало приемлемо только после призыва десятой, — сам уже был не рад этому разговору, но надо было объяснить. — Тогда маг сказал, что этого будет достаточно для поддержания магии дома и вещей в нём. Феран остановился на этом, а сюда не стали призывать вовсе. Мы тут не бываем, а сохранение дома, в условиях затянувшихся холодов, для Рэтара точно не первостепенно.

Девушка слегка повела головой.

— У наших книтов, других знатных домом Изарии, осталось какое-то количество серых, но новых мы пока призывать запретили. И сейчас у нас из всех фернатов Кармии самое малое количество серых, — она снова нахмурила лоб. — Это не оправдание, не думай, — поспешил добавить Роар. — Просто… вот, например, в граничащем с нами Юрге, который в четыре раза меньше Изарии, и там никогда не бывает таких лютых холодов, как у нас, вот о таком главном доме заботятся около тридцати серых. А в столице у великого эла в главном доме их больше сотни.

— Сотня? Боже…

Милена прошла к столу и села в кресло перед ним.

— Здесь тоже когда-то было много. Не важно как мы к этому относимся — это показатель статуса и достатка ферната, — пояснил митар. — Эарган Горан укрепил статус Изарии, как самого сильного и богатого ферната Кармии. У него был огромный харн и больше сотни серых во всей Изарии.

— Эарган Горан — это отец достопочтенного ферана? — и Роар кивнул подтверждая её слова. — Я слышала, что он был жестоким человеком.

— Не просто жестоким, — повёл головой митар. — Он был непримиримым, требовал беспрекословного подчинения, не принимал оправданий, не знал жалости. Мой танар был намного хуже, чем жестоким.

— Танар — это дядя? — спросила Милена.

— Дядя? — Роар нахмурился странному слову.

— В моём мире это называется так — дядя. Брат моего папы, — пояснила она. — У меня было двое, но я их не знала.

— Почему?

— Они погибли ещё до моего рождения. В семье папы все были военные, даже бабушка моя служила в армии, — и Роар нахмурился ещё одному странному слову. Милена улыбнулась. — Мама моего папы.

И он понимающе кивнул.

— А прабабушка, — и она повела головой, — воевала. Мой прадед, дед, его брат — были моряками. Один мой дядя был лётчиком, а второй пошёл в морскую пехоту. Оба они погибли на разных войнах.

И Роар потерялся в названиях, они все были одинаковыми на слух, но он старался не слишком сильно хмурится, давая понять, что запутался в странных словах. Вспомнил, как она ему пыталась объяснить про какую-то там, он напрочь забыл слово — но видимо если спросить будет так же. Да и в целом было не важно — она говорила, спокойно и без страха. Он был счастлив.

— А мой папа не стал военным. Его отец с ним даже не разговаривал много лет из-за этого, — она пожала плечами. — Папа был учёным и ненавидел всё, что связано с войной. И я в военном деле ничего не понимаю, для меня это как китайская грамота, в смысле очень тяжело понять, что к чему.

— У нас не особо есть выбор, — проговорил Роар. — Изарийцы и война неотделимы друг от друга. Я воюю большую часть своей жизни. И сейчас, когда вокруг хворый, невнятный мир, мне сложно понять, что я чувствую. Но для меня во время войны всё намного проще.

— А сколько тебе лет? В смысле тиров? — спросила она.

— Э, — митар пожал плечами. — Не знаю… около тридцати кажется.

— Подожди, — Милена оживилась и в недоумении уставилась на него, — как так "кажется"?

— А разве надо считать? — пожал плечами Роар. — Это важно? Если важно, Рэтар наверное знает.

— Рэтар… феран? — он прикрыл глаза, соглашаясь. И улыбнулся, утопая в её меняющемся лице, таком удивлённом, невероятно милом. — А день рождения? И разве тут нет летоисчисления, в смысле, вы не знаете какой сейчас по счёту год, в смысле тир? Ведь есть же цикл, ну, в смысле…

И Милена растерялась в попытке объяснить, зажмурилась.

— Хэла сказала, что один тир это тринадцать луней и ведь есть начало тира и его конец, нет? — и Роар кивнул. — Вы не считаете какой он по счёту? В мире… — она девушка смешно развела руками, уставилась на него в ожидании ответа.

— Какой по счёту тир? — уточнил митар и нахмурился припоминая. — Пять тысяч восемьсот двадцать шестой от сотворения Гор-Эят.

— Оу, — Милена смешно сложила губы, удивляясь услышанному, а Роар был готов встать, схватить её и притянуть к себе, такая она была очаровательная сейчас. Он рассмеялся.

— Сложно? У тебя проще?

И Милена нахмурилась:

— Да, на самом деле, у нас говорят “от рождества Христова”, — ответила она. — А Гор-Эят?

— Это остров, у его основания огромный магический слих, — начал он объяснять.

— Слих? — переспросила Милена.

— Эм, — Роар не знал, как объяснить, потом указал на магический свет, стоящий на столе, — вот такой.

— Шар, — улыбнулась она.