Призыватель чудовищ: Возрожденный

Наблюдающий за всем этим Эгис тепло улыбался. Кажется, их семья, благодаря Краусу, может процветать. Утерянное счастье, которого он не видел с момента смерти родителей, вновь объединило братьев и сестру. С такими мыслями он незаметно отложил плаз-пистолет, не готовый создавать проблем из-за собственных неурядиц. Что с того, что придется пересесть с новомодного кресла на старое? Он давно привык к родной колымаге.

Распрощавшись с родными, Влад поднялся на тридцать второй уровень и без труда вошел в логию фламмель, скрытую в училище администратум. Он даже не потрудился сменить военный комбинезон на белый, и от этого становился еще более приметным. Хотя одежда вторична. В большей степени, ученики таращились из-за распространившихся по логии слухам.

Будущие пылающие воины перешептывались словно старшеклассницы, обсуждающие, какой из парней с большей вероятностью напихал бы им. Влад абстрагировался от внешних раздражителей, но лишь до тех пор, пока не подошел преподаватель в красной мантии и не приказал явиться один неприметный класс.

Готовясь к худшему, Влад отыскал нужное помещение, и к своему удивлению, столкнулся с тем самым стариком, что занимался вербовкой на шестьдесят шестом уровне.

— Вы протектор, или куратор? Как вас звать-то? — Не совсем понимая иерархическое положение здоровенного старика, Влад сел напротив.

— Солем. — Старик коротко представился, исподлобья глядя на проблемного ребенка.

Веки Влада дрогнули. Он подобрался, отбросив всякую небрежность.

— Солем, тот который Нимандис? Магистр ордена пылающего воинства твердыни Рассвета? Сильнейший человек в твердыне? — Не дождавшись реакции противоположенной стороны, Влад нахмурился. — Отчего такая персона занимается простым офицером?

Если раньше старик внушал своим колоритным видом, то сейчас репутация, стоящая за спиной, неподъемным грузом обрушивала и без того тяжелую атмосферу. Солем Нимандис — фигура легендарная. Он рвал на куски опаснейших потусторонних и ксеносов задолго до рождения родителей Крауса. Прошел столько воин, сколько нет пальцев даже у самого извращенного мутанта. Старику сейчас должно быть не меньше трехсот лет. Чудовище в человеческом обличии, и он сидит напротив…

— А что, ты знаешь кого-то кроме меня, кто способен убить тебя? — Хриплый голос старика беззвучным эхом разнесся по классу, заставляя сердце Влада сжаться, а зрачки уменьшиться до размеров иголочного ушка.

Глава 60 Камень

— А что, ты знаешь кого-то кроме меня, кто способен убить тебя?

Вопрос, заданный в абсолютной тишине, камнепадом обрушился на сознание.

«Убить?… Меня?… За что⁈»

Разум желал поддаться панике, однако Влад, стиснувший кулаки, насильно подавил всплывающие страхи.

— Если бы знал побольше сильных пылающих воинов, наверняка назвал бы их. — Постаравшись скрыть шумный вздох напряжением диафрагмы, Влад поджал губы. Тело, что не могло контролировать само себя… как же оно отвратительно…

Потеря самообладания там, где оно нужно как никогда, могла все разрушить. Ибо паника — самый ужасный помощник в критической ситуации.

— Что ты вчера устроил? — В мутных глазах старика мелкие телодвижения юноши распахивались открытой книгой.

Благовония, дымкой расстилающиеся по полу, казалось, огибали собеседников стороной. Вокруг них будто образовалась зона отчуждения.

— Личные обиды должны быть разрешены. — Влад ответил куда более спокойно, придерживаясь линии поведения, выработанной за время после перерождения.

У него достаточно событий за спиной, чтобы отвечать именно так. Вряд ли это вызовет подозрения.

— Личные обиды… — Старик покачал головой, заставляя красный колпак скользить верх вниз по линям глубоких морщин на лбу. —…это когда семья разодрана в клочья потусторонним, это когда предают самые верные друзья, это когда цель жизни ускользает из-под носа… Личные обиды, что может мальчишка знать о них?

Влад, не ожидавший подобного спича, фыркнул.

— С высоты ваших лет может и так, но почему мои личные обиды должны быть менее значимыми от того, что у кого-то они превращаются в трагедии? — Откинувшись назад, Влад смотрел прямо в мутные глаза. Он больше не боялся. Нет, не так, он не мог позволить себе бояться. Страх, как и любой другой инстинкт, либо контролируется, либо контролирует. — Презрительно косятся, или наступают на ноги… мне терпеть все это потому, что у кого-то вырвали глаза, или отрезали пол туловища? Может, кто-то и проявил бы мудрость, сказав, что так и нужно поступать, но высшая мудрость жизни — борьба. Каждая наша клеточка — не просто результат, это процесс непрерывной борьбы, отчаянной и самоотверженной. И если борьба не проявляется в жизненных мелочах, как можно быть готовым к по-настоящему серьезным испытаниям?