Про черную жемчужину

— Въ вашей-то булавкѣ! Подъ вашимъ-то подбородкомъ! Кто же посмѣетъ-съ?! Надѣли — и всѣ поражены, всѣ смущены, всѣ завидуютъ! Кстати сказать, этотъ покупатель, у котораго не всѣ дома, — хлопнулъ себя по лбу повеселѣвшiй хозяинъ, — уже далъ задатокъ. Изъ послѣдняго, можно сказать, безъ шубы ходитъ, а покупаетъ-съ!

— Мм… понимаю… — посмотрѣлъ на жемчужину покупатель. — Дайте.

Онъ взялъ ее и помялъ — не дутая ли жемчужина. И она утонула въ его красныхъ, сигарныхъ пальцахъ. Стало темно и душно.

— А настоящая?! — строго спросилъ покупатель, распахиваясь и показывая подъ бобрами нѣчто значительное.

— Перлъ! черный перлъ!! Молчитъ, а говоритъ! Носитъ трауръ… я уже имѣлъ честь говорить про трауръ. Семьсотъ восемьдесятъ.

Покупатель давилъ жемчужинку. Прикинулъ и оглядѣлъ. Есть игра, переливы чернаго перламутра, — то красный, то серебристый, то зеленый лучъ, теперь голубой въ чернотѣ…

— Мнѣ нравится мм… наводить на мысли…

— А что дальше бу-детъ!

— Сдѣлайте мнѣ булавку. Значитъ, всякiя чудеса? Пока вижу одно — плачу вамъ за это сотенными. Что? розочками? Хорошо, оправьте.

VI.

И началась новая жизнь, въ галстукѣ почтеннаго человѣка.

Сосѣдки, мелкiя розочки, были крикливы въ огняхъ, и жемчужинкѣ было непрiятно: она родилась въ молчанiи, и солнечный лучъ пришелъ къ ней тихо на глубину. И не было страннаго покупателя, который говорилъ съ ней такъ нѣжно.

Розочки больно кололи бока, когда новый хозяинъ уходилъ въ гости, спѣшно хваталъ булавку и закалывалъ галстукъ. Въ гостяхъ было лучше, чѣмъ въ темной коробочкѣ: все-таки были огни, и жемчужинка улыбалась. Но и здѣсь не было тихихъ и сладкихъ словъ, отъ которыхъ играли ея смуглыя щечки. А когда начиналъ говорить хозяинъ и дышалъ на свой галстукъ, жемчужинка начинала тускнѣть. Потомъ хозяинъ надѣвалъ шубу, и становилось темно и душно. А дома сердито запиралъ въ ящикъ, чтобы не утащили воры. И наступала длинная ночь.

Однажды, вынимая жемчужинку — ѣхать въ гости, хозяинъ сказалъ:

— За такую дрянь и такiя деньги, а никто и вниманiя не обращзетъ. Надулъ меня ювелиръ-мошенникъ.

— Что это у васъ въ галстукѣ? антрацитъ? — спросилъ въ гостяхъ кто-то важный.

— Нѣтъ-съ. Это черная жемчужина, рѣдкость… — мягко сказалъ хозяинъ.

— Пустяки говорите! — насмѣшливо сказалъ тотъ же голосъ. — Развѣ жемчугъ бываетъ черный? Впервые слышу. Васъ, милѣйшiй, надули.

— Очень возможно-съ… — согласился хозяинъ. — А я повѣрилъ.

— Конечно, на-дули. И совсѣмъ не идетъ… емчугъ — дамское украшенiе, а намъ, людямъ почтеннымъ…

И поправилъ свою булавку, въ которой сверкалъ бриллiантъ.

«Вотъ мнѣ, дураку, надо», — подумалъ положительный человѣкъ и похвалилъ бриллiантовую булавку.

— Прямо, какъ антра-цитъ! Хе-хе-хе… Здорово васъ надули!

— Все можетъ быть-съ… — согласился хозяинъ жемчужинки и вынулъ булавку. — А заплатилъ не очень-то дешево, — тысячу двѣсти.

И разныя руки стали вертѣть жемчужинку.

— Говорятъ, будто бываютъ розовыя жемчужины…

— Ну да… то ро-зовыя, а тутъ… антрацитъ!

— Говорятъ, если по-особенному смотрѣть, можно видѣть игру… глубину моря, скрытую тишину мм… — никакъ не могъ вспомнить хозяинъ жемчужинки, что говорилъ торговецъ.

— Ти-ши-ну… глубину? — насмѣшливо сказалъ важный голосъ. — Вы что-то того… милѣйшiй…

— Это я пошутилъ-съ, такой есть анекдотъ… про одну жемчужину и мечтателя… могу разсказать-съ… — смутился положительный человѣкъ и сунулъ булавку въ карманъ.

— Про мечтателя? Хорошо, послѣ ужина разскажите. Ну-съ, сдавайте.

По дорогѣ домой хозяинъ, неосторожно вынимая платокъ, вытряхнулъ булавку на мостовую, и тою ж ночью летѣвшая со звономъ и грохотомъ на пожаръ команда раздавила жемчужину.

VII.

— А-а, вы про ту?.. давнымъ-давно продана! — сказалъ ювелиръ странному покупателю.

— Продана?!! А я все собиралъ для нея деньги… я такъ работалъ…

— Ничего не подѣлаешь, наше дѣло такое. Вотъ-съ получите двадцать четыре рубля.

И онъ выложилъ на витрину деньги.

— Какъ же мнѣ быть?.. — растерянно говорилъ покупатель, оглядывая витрину. — Я такъ надѣялся… только о ней и думалъ… Что мнѣ теперь дѣлать?!

«Видно совсѣмъ свихнулся», — подумалъ хозяинъ и пошарилъ подъ стеклышкомъ.

— Впрочемъ, у меня есть еще, берлинской работы. Ихъ искусство достигло высокой марки! Можетъ, не отличите.

И высыпалъ передъ покупателемъ черноту.

— Возьмите, сейчасъ же возьмите этотъ горохъ! — закричалъ покупатель, и его лицо помертвѣло. — Что вы даете?! Мнѣ нужно мою жемчужину! Ту прекрасную, чистую, тихую жемчужину, которая родилась въ тихой глубинѣ моря… создавалась годами!

Вѣдь я только ею и жилъ… Поймите, я жилъ ею, работалъ… зналъ, для чего я живу! Гдѣ же она? у кого? Кому вы ее отдали?!

— Одному почтенному человѣку, — пожалъ плечами торговецъ, сгребая черный горохъ. — Это придавало ему солидность, — потому и купилъ.