Про Иону

— А то что получается? У меня папа почти профессор — хирург, мама кандидат наук — психиатр. Это прямо-таки воздушная специальность. Людям другое надо. Я на эту специальность пошла под маминым нажимом. Теперь сама рассудила — правильно в газетах пишут. Может, слишком резко, но что-то есть.

Мирра поддакнула Римме, что вот и сама переквалифицировалась и очень рада.

Надо сказать, что они вовек бы не познакомились на личной почве, если б не случайность.

В райторге давали материю, и образовалась длинная очередь. Мирра шла с работы и по интуиции заглянула в магазин — сын совсем оборвался, и мужу надо кое-что из одежды. А тут такое. Встала в очередь и стоит задумчиво.

Сзади — девичий голосок:

— Кто крайний, по скольку дают?

Мирра оглянулась и увидела Римму. Что и говорить, с первого взгляда она произвела большое впечатление. И туфли с бантами, и юбка бостоновая, и блузка с вырезом, креп-жоржетовая, шлейки от лифчика просвечивают, не говоря про кружевную комбинацию. Волосы — огонь с медью. Прямо светильники в Мирриной кладовке, что остались после Иосифовых родителей.

— Я крайняя. За мной сказали не занимать. Материя кончается.

Девушка улыбнулась:

— Я везучая. Мне хватит.

И стала. Вытянула впереди себя опущенные руки с лаковой сумочкой и говорит:

— У нас в Киеве похожая проблема. Но у вас тут людей поменьше. Это положительное обстоятельство. А вообще-то я просто гуляю, на население смотрю. Я врач, и мне интересно. Вы как себя чувствуете? Ничего не беспокоит? Что-то вы грустная.

Мирра удивилась — незнакомая девушка, а пристает с такими разговорами.

— Ничего, спасибо, я чувствую себя хорошо. Жарко, вот и грущу, — и как-то помимо воли, чтобы скоротать время в очереди, Мирра разговорилась с Риммой.

С Миррой все здороваются, а кто и подойдет словом перекинуться про детей, про успеваемость.

Римма спрашивает:

— Вы кем работаете? В просвещении, наверное?

— Да, учительницей. Очень люблю свою работу.

Вместе вышли из магазина. Римме материя досталась. Не много, правда, но на платьице с короткими рукавами хватит.

— Я сделаю покороче. Мне идет покороче. На работе халат надену, а вечером на выход в самый раз.

Мирра улыбнулась:

— Римма, вы такая красавица, что вам хоть что.

— Да, — просто согласилась Римма.

Между Риммой и Миррой сразу образовалась какая-то привязанность. После магазина они долго прохаживались по горсаду. Даже сидели на скамейке и ели мороженое. Мирра отказывалась, женщине неприлично сидеть на скамейке, будто ищешь знакомства.

Но Римма застыдила:

— Какие вы тут отсталые! — положила ногу на ногу и обмахивается веточкой.

После перемены должностей вокруг Мирры и Иосифа сильно поубавилось друзей. Никто ничего обидного конкретно и адресно в глаза не говорил, но тем не менее. Сказывалось общее положение. Тем более Иосиф всегда выделялся еврейскими настроениями: песни еврейские пел. Хотя идиш по-человечески не знал, а Тору представлял только по изложениям своего отца.

А тут Римма — веселая, радостная, столичная. Врач. Вот Мирра и пригласила ее заходить в гости.

Римма явилась дня через два под вечер. Мирра сидела над тетрадями, Эммочка рядом — на полу по своим делам. Иосиф в сарае — по свободе времени увлекся художественным выжиганием по дереву. Сын Изя на улице.

Вот в дом входит с визитом Римма и с порога приветствует:

— Здравствуйте, дорогая Миррочка! А это ваша дочка Эммочка? А где же ваши муж и сын? Давайте их сюда, я печенье принесла и конфетки. Устроим семейное чаепитие!

Мирра обрадовалась, собрала семью, тетрадки убрала, скатерть переменила, самовар, стаканы в подстаканниках, ложечки, варенье свеженькое, варенное на дворе в тазу на кирпичах.

— Жалко, что вчера не зашли, Риммочка, пенок бы поели!

— Ой, спасибо! Сразу скажу. Я младшая, но прошу разрешения звать вас по имени и на «ты». Хорошо, Миррочка? Согласны, Иосиф? Тем более разница у нас незначительная для масштаба: лет десять с хвостиком в вашу сторону.

Согласились.

Дети потянулись к Римме. Дети любят красивое, нарядное, веселое. Мирра, как женщина, конечно, поглядывала на реакцию Иосифа. Но он вел себя ровно, без нажима.

Зажгли абажур. Прибавилось уюта и покоя. От сладкого и горячего всех разморило. Обсудили погоду, обговорили снабжение, затронули тему о детях, о воспитании. В основном Мирра с Риммой. Иосиф помалкивал, курил. Потом спросил:

— А как в столице с еврейским вопросом? Между нами — очень плохо? Что ученые люди говорят?

— Так я и знала. Всё про евреев и про евреев, — и передразнила: — «Между нами, между нами». Глупости!

В углу на тумбочке Римма разглядела под вышитой салфеткой аккордеон: