Про Иону

— Как это? Может, мы бы и не встретились вообще. Вы что же, знали, что ли?

— Точно. Я, Софочка, все наперед всегда знаю. — Иона, конечно, пошутил, но Софочка поверила всерьез.

— Я про вас так сразу и подумала. А раз вы все знаете, я вам скажу — ничего мне мама Григорию Михайловичу передавать не поручала. Я к вам зашла. Просто по-товарищески.

И улыбнулась не то чтобы кокетливо, а совсем по-женски.

Софа увидела рояль и чуть не упала в обморок. Это еще когда он был в простыне. А когда Иона простыню снял — тут началась реакция ой-ой-ой. Что? Откуда? Каким образом?

Иона не стал распространяться. Туманно намекнул, что про подарки не рассказывают об источниках.

Насчет тазика с водой под роялем Софа осудила:

— У вас сырая комната. Вон и на стенке плесень, а вы дополнительно разводите. Немедленно уберите тазик навсегда! Я сейчас что-нибудь сыграю. Вы не против?

Открыла крышку, огляделась, на что присесть — как раз на краешек кровати. Села и пальчиками стала тыкать в клавиши — для пробы. И снова выговор:

— Рояль расстроенный, играть невозможно. Нужно срочно звать мастера, настраивать. Что ж вы не смотрите за инструментом? Ему цены нет, а он у вас как в сарае.

— Не сердитесь, Софочка, я в роялях ничего не понимаю. Это теперь ваше, что хотите, то и делайте. Но, может, все-таки сыграете как есть?

— Нет-нет. Ни в коем случае. Сначала надо настроить, подлечить. А потом уже играть.

Иона обратил внимание, что голос у Софочки стал другой и говорила она будто давняя знакомая, не стеснялась: красиво жестикулировала руками и поворачивала головку в сторону Ионы — медленно, плавно, наверное, заранее репетировала перед зеркалом.

Иона решился сказать главное:

— Софочка, вы не подумайте ничего плохого. Но хочу вам предложить встречаться. Вы мне нравитесь, и я вам тоже. Мне Григорий Михайлович говорил. Посмотрим друг на друга поближе, может, сложится. А если нет — будем дружить. А что касается рояля — забирайте его себе хоть сейчас. Рояль к нашим дальнейшим отношениям совершенно не касается. Это просто сюрприз в честь нашей встречи.

Софа сидела на кровати и спокойно смотрела снизу вверх на Иону:

— Иона, вы взрослый человек, а ведете себя как маленький. Думаете, я не понимаю, зачем вам знакомство со мной. Вы посмотрели на меня — я хромая, мне по всей Москве жениха ищут — найти не могут. А тут вы — красивый мужчина, между прочим, довольно молодой, и всё у вас есть: и комната, и хорошая работа. Только хромоножки вам не хватало. Хотя лицо у меня красивое, конечно. Вы хотите со мной я знаю для чего встречаться, так и я этого хочу. А о дальнейшем давайте не думать. Насчет рояля спасибо. Но куда ж я его? Пусть тут.

Когда поздно вечером вышли из дома, Софочка прижалась к Ионе и шепотом сказала:

— Хорошо, что так сразу получилось. Не хочется время терять. Правда? А то мало ли что.

Иона проводил Софочку до ее дома — неподалеку, на Большой Полянке, рядом с Дворцом пионеров, где она работала.

Честно говоря, радости у Ионы на сердце оказалось мало. Софочка чем-то напомнила Ионе Фриду. Другая, ясно, и говорит по-другому, и обращение у нее другое. Но вот когда в глаза заглядывает — точно Фрида.

А что, все женщины похожи. Ничего страшного.

Встречались примерно раз в неделю. Иона не спрашивал у Софочки ничего про отца и мать, и она не рассказывала. В любви не признавалась. Он тоже не распространялся. Улягутся в кровать и занимаются своим делом. Иногда Софочка расскажет какую-нибудь книгу, иногда Иона — случай из фронтовой жизни.

Айрапетов, конечно, как сосед, видел Софочку у Ионы. Но не лез. А когда ему Иона предложил никому не рассказывать про девушку, особенно Пичхадзе, Айрапетов дал слово молчать.

Как-то Иона похвастался Софочке своим биноклем. Смотрели в окно, друг на друга — переворачивали бинокль по-всякому, выходило интересно.

Софочка спросила:

— Ты его с мертвого снял? С убитого?

— Ну, с офицера. С живого. Он валялся рядом со своим танком. Танк покореженный, горелый. Я внутрь полез, прихватить дальномер, у них были. А у нас не было. Вылажу — немец подает голос. Я хотел застрелить, да пожалел.

Софочка обхватила щеки руками, как ребенок:

— А он какой? Молодой? Красивый?

— Не знаю. Сильно обгорел. Наверно, надо было застрелить, чтобы не мучился.

— Да. Чтобы не мучился, — тихо подхватила Софочка, как эхо.

Про бинокль больше не вспоминали.

Получилось, что из дома вдвоем больше не выходили и не назначали встреч на улице. Софочка так повела себя сразу:

— Зачем выставляться напоказ?

Иона подозревал, что причина больше таилась в Софочкиной хромоте.

Раз сходили в «Ударник», на «Тарзана». Очередь за билетами — до самой набережной. Потратили часа полтора, кроме сеанса, — посторонние лезли без совести.

Рояль пребывал без изменений. Простыню Софочка сняла и велела больше не прикрывать инструмент. А играть не играла. Все обещала привести настройщика, но не вела.

Как-то спросила:

— Иона, у тебя еще женщина есть?

— Нет. Ты у меня есть. Никого мне больше не надо.

— Очень хорошо. Если ты не обманываешь меня в утешение.

Иона от таких слов покраснел: