Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #2

— Всё облазил. Двор, сарай, домик. Даже по соседним дачам пробежался. Живёт на этой Яблочной улице ещё одна семья, но далеко, почти в другом конце. Пока обыскивал — нашёл кое-что интересное. Вот, земля из подвала, — на стол бухнулся завязанный пакет, — вот чай, который они пили, — небольшая жестяная баночка из-под кофе, — странный. Сплошь травы. Вот бумажка, в куче земли валялась, с противоположной от стоп стороны... Волосы с одежды...

Сергей взял маленький, грязный клочок тетрадного листика и аккуратно расправил его. Всмотрелся. На бумажном огрызке с неровными, будто обкусанными, краями синей шариковой ручкой кто-то нацарапал:

— Не понял, — честно признался парень, тщательно изучив находку. — Это что за каляки-маляки? И где остальное?

Швец присел на табурет, устало вздохнул и ответил:

— Что смог, то забрал. Грунт влажный, сам видишь — бумаженция почти вся размокла и расползлась. Восстановлению не подлежит. Как я понимаю, это лишь часть какого-то рисунка или надписи... Ещё нашёл кусочек руки того чуда земельного, которое на столе создать пытались. По всему выходит -фигурку человека лепили. Некрупную, судя по пропорциям, ростом около полутора метров; может, чуть больше... Жила там наша покойница действительно с какой-то женщиной, по мелочам всяким определил. Две кружки немытые с травяной заваркой, две тарелки с остатками ужина, шмотки с рюшами... Под одеялами ещё не до конца тепло вышло — на разных кроватях спали. Дальше... Телефонов нет. Или не имели, что маловероятно, или сбежавшая прихватила с собой. Склоняюсь ко второму варианту — денег, за исключением мелочи, нигде не обнаружил. Собиралась она явно впопыхах. Сам помнишь — бардак повсюду, почти все вещи брошены. Да и не драпанёшь через ту щель в заборе с тремя чемоданами. Что ещё... в холодильнике, в морозилке, два круглых следа на льду. По размеру наиболее подходят литровые банки. Видимо, тёплыми их поставили, потому и подтаяло под ними.

— Кровь Юргена?

— Похоже на то. Самих банок я не нашёл. Вроде бы всё...

Иванов, осмысливая услышанное, подошёл к плите, поставил чайник и громко позвал:

— Маша! Ма-а-аш! А у нас что-нибудь к чаю есть?

Домовая не заставила себя ждать. Выйдя из своих апартаментов, куда она ушла, чтобы не отвлекать Серёгу от работы, бегло взглянула на усталого, с воспалёнными глазами, Антона и безапелляционно заявила:

— Какое ему сейчас печенье? Ему сто грамм в самый раз.

Призрак отрицательно замотал головой, а после прижал активированную Печать к собственному лбу, тихо охая.

— Понятно, — с сочувствием в голосе произнесла кицунэ; дождалась, пока закипит и принялась готовить напиток.

Сергею досталась полная кружка, а Антонова наполнилась лишь до середины. Вторую её половину вскоре занял ликёр, добытый Машей в одном из шкафчиков.

— Пей! — поставила она ароматную смесь перед болезным и, предупреждая возможное возмущение почти принципиального, в плане злоупотребления в рабочее время, Швеца, добавила. — Это лекарство. Чай такой... своеобразный.

Призрак с благодарностью схватил предложенную кружку, жадно приложился к ней и долго, гулко глотал, расцветая прямо на глазах.

Пока один из инспекторов активно лечился, а другой неторопливо прихлёбывал вкусное китайское зелье, кицунэ с интересом взяла обнаруженный на даче клочок бумаги, повертела его в руках, понюхала, сразу недовольно скривившись.

— Трупом пахнет, — брезгливо утирая платочком носик, заявила домовая. — Зачем вы эту погань в квартиру припёрли? И что там за человек из земли обнаружился?

Иванов растерялся.

— Ты что, подслушивала?

Однако такими мелочами бойкую Машу было не смутить.

— А что я за домовая, если не буду знать, что у меня в жилище творится?! Тьфу, а не домовая! И не подслушивала я вас, вот ещё! Орать тише надо, если секретничать хотите...

Антон наконец-то оторвался от кружки, окинул всех шальным, весёлым взглядом и в качестве благодарности за чудесное исцеление встал на защиту кицунэ.

— Серёга! Чего ты расходился? Она и так в курсе всех наших дел, какой смысл тень на плетень наводить? К тому же красавица, — за эти слова девушка сходу огрела его кухонным полотенцем. Но не сильно — исключительно для порядка, с улыбкой. Призрак не обиделся, ойкнул для виду и продолжил. — Умнее нас обоих. Садись, Машуля! Втроём подумаем.

Однако домовая не спешила воспользоваться столь радушным предложением Швеца, с тревогой посматривая на Серёгу. Как-никак, хозяин в квартире он, ему и решать.

— Садись, — улыбаясь, повторил Иванов. — Я тебе сейчас тоже чайку сделаю.

Донельзя довольная таким развитием событий кицунэ уселась за стол и, пока парень заваривал ей напиток, с живейшим интересом выслушала рассказ Антона о самоубийстве Юргена, о даче, о найденных там странностях. Со стороны могло показаться, что инспекторы мелят языком о своих делах кому ни попадя, вовсю нарушая должностные инструкции, однако напарники точно знали, что это не так. Маша — это Маша... Преданная, любящая, заботливая и хитрая, словно настоящая лисичка. «Третья в дуэте», как когда-то, со всем уважением, охарактеризовал её Швец.