Про кошку и собаку

— Порядок, нас не укусят, а эти двое, — она махнула мордой на лесников, — Просто на бутылку стреляют, ходят тут, лохов кошмарят. Юридических прав не имеют ни хуя.

Лесник державший собаку аж поводок отпустил. Второй просто сел в сугроб с выпученными глазами.

— Бля, завязываю, — прошептал оставшийся на ногах.

— Ну чего, бириндеи, позвольте откланяться.

Я развернулся и не спеша пошёл по своим следам к машине. Собака в скорости присоединилась ко мне. Незадачливые лесники оставались без движения, пока я их мог наблюдать меж веток и стволов. И только кобелёк жалостно поскуливал нам в след.

— Охмурила, значит, да ещё и при исполнении, — подъебнул я собаку, — Не влюбилась сама-то?

— Есть немножко…

— Может вам, «чё-как» погулять пока?

— Не, холодно, обещала, что летом заедем, так что с тебя причитается.

— Замётано! А ты ведь сегодня хорошее дело сделала.

— Какое?

— Из-за тебя два человека пить бросили…

Марина дремала. Кошка балдела. Собака романтически молчала, думая видимо о лете. Ёлки не было.

Выехав на трассу я не спеша развернулся и взял курс домой. Надо было торопиться, если стемнеет, то точно ни хера не найти будет. А может и к лучшему, расхотелось мне рубить!

Вскоре меня тормознул гаишник. Предполагая обычное вымогательство перед новым годом я негромко ругнулся сквозь зубы. Кошка привычно повела ухом во сне. В принципе меня нахлобучивать было не за что, но время терять не хотелось. Перепрыгивая через снег, смёрзшийся у обочины в небольшие горные хребты, ко мне приближался гаишник. Шапка была лихо сдвинута на затылок. Пару раз он чуть не наебнулся.

— Слы, зёма, тут такая канитель, горючка ёк, своих никого, на дороге этой бляцкой, похоже, хуй не ночевал, — обрушил он на меня свой словарный запас. Вся живность, включая Марину вынырнула из сна и уставилась на эту суету.

— У меня дизель.

— Ох бляха муха, — зачесал он затылок и заметив Марину всё таки поправился, — Пардон!

Я вежливо ждал. Наконец гаишник, видимо проведя нехуйовую рекогносцировку своего серого вещества, предложил другое решение.

— Зёма, ты меня подбрось до поста, а то я без связи тут…

И спохватившись добавил:

— С наступающим вас, япона мать!

Делать нечего, пришлось подвозить. Всё таки новый год.

— У какой барбос!

— Садитесь, не съест.

— Да я сам сейчас кого хошь сожру. Понимаешь, часа два уже тут скачу. Не согреться. С утра не жрал, а на холоде сами понимаете…

— И, что, кроме нас ни кого на дороге? Удивлённо спросил я.

— Да на дороге то я минут двадцать, а так всё по лесу шоркался.

— А в лес то тебе на кой? Я незаметно перешёл на «ты».

— Да за ёлками маханул. Ещё летом присмотрел тут. Знак мы вывешивали периодически, ну и дежурили, так сказать «за превышение»…

Я только покачал головой.

— Ёлки то срубил.

— А как же!

У меня стал созревать коварный план.

— Далеко до твоего поста?

— Километров пятнадцать, дорога только дрянь, меня, пока ехал, два раза кидануло, — он осторожно, косясь на собаку пытался устроиться поудобнее, — Правда я на летней…

— Гнать не будем тогда, — сбавляя скорость ответил я, — Там у меня на задней полке пакет, согреться не хочешь?

— Водка?

— Вискарь!

— Ух ты. Прямо точно новый год.

— Стаканы там же. Пластиковые правда. А! И шоколадка ещё где то должна быть. Марин, глянь в «бардаке».

Та подозрительно косясь на меня, чего это я расщедрился, достала закусон и протянула гайцу.

Тот уже, маханув в два приёма грамм сто, бодро захрустел шоколадом. Такая видать у них натура, хозяйская — подумалось мне.

— А я вот тут женился недавно, — начал он ни с того ни с сего.

Смотрю собака мне в зеркало подмигивает, мол, поняла уже что к чему.

— Ну и как? Спросил я не оборачиваясь, дорога и впрямь была паршивая.

— Да как? — гаец задумался, потом выпил ещё, — Да ни как!

Собака рыкнула. Судя по тому как кошка вскочила выгнув спину то позвала именно её.

— Ух ты, ещё и кошара! Ну у вас тут прямо зоопарк!

Кошка выразительно глянув на меня перепрыгнула к собаке.

«Ну всё, пиздец гайцу» почему то весело подумал я.

Тем временем наш пассажир «поплыл». Видимо мороз и голод сыграли с ним плохую шутку. Расстегнув куртку, он продолжил беседу:

— Я ведь, бляха муха, не только на своей свадьбе побывал. Приглашали меня, бывало, и друзья-товарищи. Даже подруги приглашали. Зачем? Ни тогда, по молодухе, понять не мог, ни теперь тем более.

Всё это стало походить на театр одного актёра, гаец рассказывал повернувшись к животным, отчаянно жестикулируя и корча всевозможные рожи. Те сидели и с трудом, я это спиной чувствовал, сдерживались, кабы чё не пиздануть.