Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

Сам Дирк ездил, как прежний полковник, на русско-японскую войну. Раз Отечество в опасности. На вторую Отечественную уже не поехал. Уже за семьдесят все-таки исполнилось прежнему полковнику. Поехал сын. И где-то там оставались Павлуша и Пелагеюшка. Россия не победила в этой войне. В эту войну Россия оказалась побеждена революцией. «Черный вечер. Белый снег…»[63].

– И возвратились с победой великой половцы, а о наших не ведомо кто и весть принес, а все за грехи наши[64].

И все будет как будет. Безнадежный и высокий подвиг. Как в армии генерала Юденича. «Покончить с Юденичем (именно покончить – добить) нам дьявольски важно. Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать ещё тысяч 20 питерских рабочих, плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»[65]

Атака Юга на Москву тоже будет отбита. На Восточном фронте сражались части Колчака. Отвлечь на себя. Но шанса не окажется. Они не знали. У них отчаянная доблесть и какие-то надежды. Знамена «За Веру и Отечество». Но не дастся. В. И. Ленин, разгадав замысел противника, предупреждал, что цель его состоит в отвлечении наших сил «с Южного фронта, чтобы дать оправиться остаткам белогвардейских южных отрядов… <…> но это им не удастся… Ни одного полка, ни одной роты не возьмем мы с Южного фронта… Для Восточного фронта мы соберем новые армии, и для этого объявлена нами мобилизация»[66].

Не далось. «Ту кроваваго вина не доста; ту пир докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую»[67].

«Князем слава, а дружине! Аминь».

Но это подвиг, понимает Энни. А боль? Павел и Петра. Где они? И тогда все едины. Павка, и Пелагея, и тысячи других. За что, Россия? Она не знает, как понять. И как принять. Но он – Павел. Его имя в честь Апостола Павла. Его жизнь – его бравые погоны. За Веру, Царя и Отечество. «Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим.13:4). «Мир от Господа не таков, как тот мир, который от людей мира сего исходит. Мир сего мира часто бывает как бездеятельность, как плод телесной и духовной немощи, мир сего мира бывает как беспечность, как плод всякого нерадения. Мир сего мира бывает как злое попустительство, как злое непротивление злу… Завещая мир, Христос Спаситель вместе с тем сказал: “Не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч” (Мф.10:34)»[68]. А она – Пелагея. Его сестра.

«”Комони ржут за Сулою, звенит слава в Кыеве. Трубы трубят в Новеграде, стоят стязи в Путивле”. Игорь ждет мила брата Всеволода. И рече ему буй-тур Всеволод: “Один брат, один свет светлый ты, Игорю! Оба есве Святославличя. Седлай, брате, свои борзый комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди”».

Но «о, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!», как воскликнет великий Святослав на гибельную весть с Каял-реки про своих двух соколов. «Се ли створисте моей сребреней седине!».

Сердце не понимает. Это не дело сердца, знает Энни. «И у нас, и у нас имеются духовные заклинания: имя Господа нашего Иисуса Христа и сила крестная»[69]. «Если же многие, хотя и произносили (это заклинание), но не исцелились, то это произошло от маловерия их, а не от бессилия произнесенного; также точно многие прикасались к Иисусу и теснили Его, но не получили никакой пользы, а кровоточивая жена, прикоснувшаяся не к телу, но к краю одежды Его, остановила долговременные токи крови. Имя Иисуса Христа страшно для демонов, страстей и болезней. Итак, станем Им украшаться, Им ограждаться»[70]. Старое, испытанное заклинание, знает Энни. «Слава Богу за все».

Тихо зашел Евгений. Всегда был такой. Наверное, как раз пришелся к своему полку. Как она прочитала как-то в одной из переданных из России газет: «У всякого полка есть своя физиономия. Неистощим задор и молодечество дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратимый порыв корниловцев. Есть еще один полк. Странен и неповторим его облик. Строгая, без единого украшения черная форма, белеют лишь просветы, да верхи фуражки. Заглушенный, мягкий голос.

Замедленные тихие движения. Точно эти люди знают какую-то тайну. Точно обряд какой-то совершают, точно сквозь жизнь в обеих руках проносят они чашу с драгоценным напитком и боятся расплескать ее.