Про крыс и людей

По завершении общей мобилизации, т.е. по завершении первого пункта военного операции, со дня на день ожидалось непосредственно начало самих боевых действий. Распределение обязанностей, зон ответственности и прочего разного также было закончено. Набор и комплектация обеих армий соответственно тоже. Удивительно, но большинство желающих хотели попасть именно в армию воды, участие в мероприятиях которой, казалось бы, не оставляло шансы на выживание. Тем не менее отбоя от желающих не было. Почти всем вежливо отказывали и предлагали присоединиться к числу бойцов армии земли. Как сказали Сайману, было так потому, что список кандидатов на роль пушечного мяса был уже подготовлен и заверен, где надо и кем надо. По большей части в нем числились граждане «неблагонадежные»: те немногие преступники, которые существовали в унионе (в основном, отступники веры и политические отходники), тунеядцы и проштрафившиеся на месте работы или учебы, физически неполноценные крысы и те, кто не мог принести потомства вообще или же мог, но потенциально дефектное. Из добровольцев же брали в основном внешне колоритных и статных представителей различных субкультур, гендеров и сексуальных предпочтений, чтобы ставить их в первых рядах с целью за их спинами спрятать от общественного взора всех косых и убогих. В армию земли же брали всех желающих, у кого на момент рекрутинга уже имелось не менее трех поколений потомства и готовых дать расписку об отказе от дальнейшего размножения (это делали ради подстраховки, так как никто не знал толком, как вводимое заболевание может сказаться на потомстве). Искомых претендентов тоже оказалось с лихвой. Крыс набрали аж в три раза больше необходимого, видимо, для пущего масштаба. Заражение происходило по средствам окунания претендента в резервуары с заразой. По сути это были огромные отхожие ямы, в нечистотах которых нужно было изваляться для получения желаемого статуса. Сайман лично видел такую процедуру. Группы крыс стройными рядами заходили в такие лужи, окунались в зловонную жижу, а затем, утирая слезы умиления напополам с фекалиями, вонючие и грязные, но абсолютно счастливые, выходили на берег, где их изолировали от посторонних до начала непосредственных военных действий. Из-за того, что желающих оказалось так много, постоянно происходили различные проволочки, из-за чего начало наступления затягивалось, что нельзя было допустить, потому что народ мог заскучать. По такому случаю несколько дней назад этот комплекс предприятий лично посетил Сакс и после короткой, но эмоциональной встречи с ответственными лицами «спидозный» конвейер, как его называли местные работяги, вдруг заработал бесперебойно и в круглосуточном режиме, что существенно ускорило движение неповоротливой военной машины конфедерации в направлении стана врага.

Для Саймана было странно, что вся затея сходит им с рук. Да и вообще то, что всё получается. Не то, чтобы он не верил в способности команды, возглавляемой Саксом, просто казалось невероятным все то, что он видел собственными глазами каждый день. Все эти крысы, добровольно заражавшие себя неясной болезнью, или вовсе идущие на смерть ради борьбы с несуществующим врагом. Он чувствовал себя как будто на дурном театральном шоу, где все актеры пьяны, не зная текста, читают его с листа, а декорации настолько халтурно исполнены и оттого неказисты на вид, что такое действо не вызывает ничего, кроме греха уныния и гнева. Тем не менее повсеместно их спектаклю сопутствовал фурор и полный аншлаг. И все бы ничего, даже можно было бы посмеяться однажды над этим, если бы апофеозом представления, по мнению режиссёра, не являлся поджог всего театра с целью уничтожения всех зрителей и труппы, ничего не подозревающих актеров. Горечь этому и без того ужасному завершению придавал факт холодного расчета, циничной рациональности и личного шкурничества всех заговорщиков, который сопутствовал грядущим человеческим и крысиным смертям.

«Истинно, хоть все имеет цену, ничто по-настоящему не является ценностью в этом мире. Ни индивидуальная жизнь, ни умное слово, ни доброе дело – все можно заменить, променять, продать. И все это может обернуться противоположным, в один миг стать занятием злым, диспутом лживым и смердящей гибелью в угоду малейшим прихотям сильных мира сего – личностям, „эффективным“, чуждым морали и справедливости, мерящим и делящим мир по границам личных сил и влияний и не видящим ничего, окромя этого. Это мир силы, обреченный поглотить сам себя, аки змей, судьба которого всенепременно однажды свершится».

Из дневника Саймана Куцехвоста