Про людей и звездей

Назавтра, зайдя во второй половине дня на верстку, Уля увидела на мониторе одного из верстальных компьютеров Генин материал. С его же издевательским заголовком: «Аксу – жар моего сердца». Нет, рассказывать Габаритову о том, что читала этот бред до появления на страницах газеты, Уля не станет ни при каких обстоятельствах. Пусть босс разбирается с версткой и с самим собой, в конце концов, почему такая хренотень выходит в свет?

Утром на планерке она напомнила Габаритову, что завтра в редакции состоится «прямая линия» с актером Андреем Домоградовым. Информация о времени проведения, с номерами телефонов, по которым читатели могут задавать кумиру свои вопросы, была опубликована в трех последних номерах. Босс пренебрежительно пожал плечами: «Ну, раз газета обещала – проводи». Уля чуть не расплакалась от обиды. Начиная с весны Габаритов ей всю плешь этим Домоградовым проел: когда да когда раскрутишь его на «прямую линию»? А как раскрутишь, если актер «Бытие» к себе на пушечный выстрел не подпускает. И имеет на то веские основания. Сколько раз газета про его запои писала! А про скандалы с бывшей женой – так вообще во всех подробностях. И про то, что как-то Домоградов поколотил очередную любовницу – в красках и деталях… Так за что Андрюше к «Бытию» благоволить-то? Но Уля сделала невозможное и, пройдя по длинной цепочке певцов-актеров-режиссеров, вырвала-таки у кинозвезды обещание прийти в редакцию на «прямую линию». А Габаритов, гад, только плечиком дернул: «Ну проводи…»

У Ули поначалу даже руки опустились. Но ненадолго. Через полчаса она уже бегала по редакции и раздавала корреспондентам разных отделов бумажки с вопросами, которые они, дозвонившись из дома, должны задать Домоградову под видом читателей. Алевтине, которая засядет за многоканальный аппарат в приемной, дана установка: «бытийцев» соединять с кумиром миллионов россиян вне очереди. Подобная практика подстраховки повелась в редакции после «прямой линии» с Хиткоровым.

Федя тогда общением с поклонниками остался страшно доволен. В большинстве своем это были девочки-малолетки, которые, услышав в трубке голос кумира, теряли дар речи или начинали рыдать. А одна и вовсе учудила. Сначала пытала Федю дурацкими вопросами и просьбами: «Неужели это вы? Я не верю, что это вы! Потому что такого счастья просто не может быть. Чтоб я поверила, спойте мне в трубку что-нибудь». А услышав пропетые Хиткоровым пару строчек из песенки «Скунсик ты мой, я – твой запах», объявила, что «прямо описалась от восторга».

Хиткоров по окончании «прямой линии» заявил, что такого плодотворного контакта с аудиторией у него давно не было, что он «будто подпитался энергией масс». Уля же пребывала в тоске и унынии, поскольку понимала: для газеты из полуторачасового общения Феди с фанатами выбрать нечего. Тогда она выкрутилась, попросив певца уже по окончании «прямой линии» ответить на несколько вопросов и предупредив, что в «Бытие» они пройдут за авторством какого-нибудь «Сергея Петровича из Архангельска, Анастасии Петровны из Владивостока и Светланы Семеновны из Махачкалы». Федя согласился. Прикинул, что наличие почитателей его таланта в разных, сильно удаленных от столицы уголках страны, а также их готовность тратить сумасшедшие деньги на телефонный разговор с кумиром положительно повлияют на его пошатнувшийся после очередного громкого скандала рейтинг, – и дал Уле добро. Но с тех пор Асеева никогда не пускала «прямую линию» на самотек.

В субботу Домоградов опоздал. На целых сорок минут. Телефоны в приемной надрывались, а бедная Алевтина уже устала уговаривать читателей перезвонить «минут через десять» и замучилась опровергать домыслы самых вредных из них о том, что «Бытие» всех обмануло и никакой «прямой линии» не будет.

Домоградов появился на пороге с физиономией шарпея: помятой и хмуро-равнодушной. Буркнув приветствие, спросил:

– Ну где тут можно сесть-то? Что, уже кто-то звонил?

На суетливый доклад Алевтины, что редакционные телефоны прямо-таки охрипли, ухмыльнулся: а вы, мол, такого не ожидали, что ли?

Однако на вопросы, даже те, что были заготовлены Улей и задавались «бытийцами», отвечал односложно или вообще отрубал: «Без комментариев».

Надо было что-то делать. И тогда Уля позвонила Инне Матвеевой. А услышав жизнерадостный голос бывшей начальницы, взмолилась:

– Инна, ты же любишь Домоградова! Помоги! Он у нас сейчас на «прямой линии», настроение у него на нуле, бурчит что-то в трубку – и все. Того и гляди, поднимется и уйдет. А мне разворот на понедельник сдавать! Поговори с ним, подними настроение, спроси что-нибудь для него приятное – ты же можешь…

– Ну хорошо, хорошо, чего ты чуть не плачешь-то? И не из таких ситуаций выкручивались. Для «Бытия» бы ничего делать не стала, но для тебя – так уж и быть.

– Только ты прямо сейчас звони – Алевтина тебя сразу соединит.