Про мою маму и про меня

– Мам, а вдруг он проснётся и подумает, что его замуровали, как в древности? – перебирала я самые жестокие варианты, которые приходили мне в голову.

– Не трепещи меня! Пусть думает, что хочет, только бы тихо сидел… То есть лежал, – поправилась мама, уже почти взяв себя в руки.

Несколько мгновений мы стояли молча посреди киноотдела, и я почему-то неуместно вспомнила школьный стишок про спектакль «Хижина дяди Тома», когда на сцене продавали негра, а из зала выбежала девочка и протянула недостающие деньги.

И воцарилась тишина,
Согретая дыханьем зала,
И вся Советская страна
За этой девочкой стояла.

И я чувствовала, что за нами – Филя!

Мама оценила мой юмор и даже усмехнулась.

И вдруг в полной воцарившейся тишине раздался отчётливый счастливый храп Фили.

Мы переглянулись. Мамина мысль работала лихорадочно.

– Магнитофон!

Я нашла глазами магнитофон, притаившийся на подоконнике, подбежала, врубила музыку.

Почти тут же в киноотдел вошла дама из Министерства.

– Здравствуйте, Катя.

Мама, заметив, что со стола не убрана бутылка, бросилась к даме, как к родной, заслоняя собою стол и делая мне у себя за спиной руками отчаянные знаки – мол, убери бутылку.

– Ой, здравствуйте, Татьяна Петровна! Да я бы сама привезла.

– Да я тут была недалеко. По делам. Как вы меня весело встречаете! Музыкой!

Я спрятала бутылку под стол.

– Да! У нас тут всегда весело. Работа такая! – не растерялась мама.

– Я звонила с утра. Ваш осветитель сказал, что Феликс будет в три. Я, наконец, решила познакомиться и заодно забрать плёнку.

– А‑а, – нашлась мама.

– Мы с ним всё по телефону да по телефону. Он очень обаятельный. И такой эрудит.

– Да-а! Он такой! На любую тему – часами!

– Вот-вот. О монтаже Эйзенштейна…

– Проходите, пожалуйста… Это моя дочка.

Я громко и вежливо сказала:

– Здравствуйте.

– Похожа на вас, – констатировала дама и продолжила о своём: – Я видела два его фильма. Вот – про новый ледокол. Там так снято! Камера словно плывёт над самыми льдами! Как он это сделал?

– Это он с борта свесился. Женя его на ремнях держал.

Про этот подвиг даже я знала. А мама уже набирала обороты:

– Мы потом за этот фильм диплом получили и медаль. Филя у нас вообще весь в медалях ВДНХ, как бык-рекордист. Ой, извините!

Дама посмотрела на маму слегка растерянно, не понимая, шутит она или всерьёз. Дама явно не знала, как среагировать на быка (кто их знает – как принято шутить у этой творческой публики), поэтому перевела разговор в нужное для неё русло:

– А другой его фильм – про погрузку. Там так снято! Мешки прямо на камеру падают сверху!

– А‑а… Это он в трюм лёг – на самое дно. И велел, чтобы мешки на него бросали.

– Ведь это опасно! – ахнула дама.

– А он ничего не соображает, когда снимает. Он в творческом трансе. Для него ничего не существует – только картинка! – объяснила мама природу операторского мастерства.

– И этот фильм – про Петрозаводский КЮМ. Думаю…

– Тоже совершенно замечательный! – в экстазе воскликнула мама, потому что Филя храпанул погромче.

Дама из министерства прошла на середину комнаты, обвела взглядом скромное помещение киноотдела и взглянула на часы. Ласковый голос её поменялся на начальственный:

– А он, собственно, где?

Мама схватила коробку с плёнкой фильма, который собиралась показывать мне.

– Вот! Копия – специально для вас. В целости и сохранности. – Мама это сказала с нажимом, за которым читалось: берите копию и идите уже отсюда.

– Понятно. Спасибо. Феликс где?

– Вы знаете, Татьяна Петровна, тут такая накладка приключилась. Дело в том, что он срочно уехал…

– То есть?

– В командировку. В Шостку. За плёнкой. Неожиданно… Он думал, что на завтра билеты возьмёт, а там на завтра не оказалось уже, а на послезавтра нам уже поздно – у нас же график, съёмки… Только на сегодня билеты были. Ну, он и поехал прямо сразу. Позвонил мне с вокзала – что садится в поезд. Очень просил перед вами извиниться!

– Да? Извиниться? – резко погрустнела дама. Прямо на глазах. Вот как она хотела увидеться с нашим Филей!

– Переживал! Расстраивался! Буквально перед вашим приходом… звонил.

– Значит, не судьба! – попыталась казаться весёлой дама.

И мне её стало жалко.

– Значит, в другой раз! – на той же искусственно весёлой ноте поддержала её мама.

Дама уже собралась повернуться к двери.

И тут случилось непредвиденное!

В киноотдел влетела, ворвалась, вбежала… Филина жена – Соня.

Видимо, она всё же решила не бросать мужа на произвол судьбы. Совесть её загрызла, и она поехала-таки к нам, но по дороге, вероятно, ругала себя за проявленную слабость на чём свет стоит и накрутила нервы до такой степени, что дышала, как паровоз.

– Ну? Где он?

Мама оценила осложнившуюся ситуацию и царственно и спокойно повела рукой в сторону министерши:

– А… Познакомьтесь, пожалуйста. Это вот Татьяна Петровна – наш куратор из министерства…

Увидев начальство, Соня «осадила», усмирила, как могла, свой темперамент, даже попыталась выдавить из себя миролюбивую улыбку:

– Здрасте.

– Здравствуйте. – Дама была благосклонна, но огорчена.