Про нас. до потери и после

С чокнутыми родственниками предпочитают не связываться, так что в тот день Диме все же сделали исследование. И обнаружили неизвестное образование «в районе почечных сосудов», видимая часть размером 6х3 сантиметра. Стало по-настоящему страшно.

17 апреля мужу вдруг резко похорошело: прошли боли, упала температура. Но раз уж махину удалось сдвинуть с места, и КТ было назначено накануне, его всё же сделали, хоть и поздно вечером. КТ подтвердило образование. Несмотря на мои слезные просьбы, дежурный врач комментировать отказался наотрез. Всё, что я из него выжала: «Очень сложный случай. Не пугайтесь, диагностически сложный. Просто, понимаете, там никак не должно быть никаких образований, не может быть. Но есть».

Следующим днем была пятница. Я поехала в больницу, нам клятвенно обещали расшифровку томограммы, но дело не ладилось. В планах был и консилиум, но ближе к вечеру выяснилось, что собирать некого (удивительно ли – пятница, вечер, на улице +20).

На выходные Диму оставили с «антибиотиками для профилактики» и без единого намека на диагноз. Благо, температура упала и боли прошли.

В субботу мы поехали добывать снимки КТ для консультации у другого специалиста. Приехала к 11, диски забрала в 18—30. За это время успели пообщаться с дежурным врачом и узнать, что снимки смотрел какой-то суперспециалист, и теперь основная версия – неспецифическая для данной полосы инфекция. Например, из Африки. Я так подробно все это описываю, чтобы был понятен диапазон диагнозов, которые нам озвучивали.

Специалист, которому я отвезла диски, была очень удивлена версией про африканскую инфекцию, изучила все подробно и сделала вывод, что в легких есть какие-то образования, но самое страшное предварительно исключила.

В понедельник я общалась с главврачом. Мы обсудили волновавшие меня вопросы по поводу лечения, своевременности назначений исследований, квалификации специалистов, предлагающих диагнозы один экзотичнее другого. Она признала претензии «частично обоснованными», а по поводу Димы сказала: или туберкулез, или рак с метастазами в легких. Я несколько раз переспросила: «А другие варианты есть?» Нет, или то или другое. Ни «мы хотим исключить», ни «анализы подтверждают, что». Это был чистый нокаут.

К счастью, моя подруга – врач. В те дни мы с ней были на связи чуть ли не круглосуточно.

Снимки показали рекомендованному онкологу, еще раз проконсультировались со специалистом по компьютерной томографии. В больницу приехал фтизиатр, взял пробу на туберкулез (проба пришла отрицательная).

Выписали из больницы с направлением в онкодиспансер. К этому времени мы уже успели столько раз испугаться и успокоиться, что в диспансер Дима поехал практически без нервов. Районный онколог, уделив приему 4 минуты, без осмотра, без изучения снимков, а лишь прочитав выписку, сказал: «Да нет у тебя рака. Очень удивлюсь, если есть!» – и выписал вчерашним числом. Впрочем, направление на онкоконсилиум в ГКБ 57 дал.

Еще 2,5 недели умеренной нервотрепки, и вот, наконец, 16 мая 2014 года муж съездил на консилиум в ГКБ 57.

За 5,5 часов его осмотрели заведующие нескольких отделений, сделали два УЗИ, рентген и МРТ. Заглянули во все места, просветили приборами. Быстро, вежливо, бесплатно. На контрасте с предыдущими мытарствами даже не верилось, что такое возможно. Диагноз, правда, так и не поставили. Высказали предположение: какая-то травма, повлекшая за собой воспалительный процесс. Образования уменьшились, вероятно, на фоне антибактериальной терапии. Пункцию делать не стали, как раз потому, что уменьшились образования: и динамика есть, и спунктировать сложнее, чтобы в сосуд не попасть.

На этой ноте Диму отпустили, заверив, что у онкологов к нему вопросов нет. Сказали приходить через месяц на контроль.

Как несложно догадаться, ни на какой контроль мы не пошли. То одно, то другое. Дела. Неохота. Да и зачем? Все же прекрасно, ничего не болит. А рак не проходит от антибиотиков, значит, это не он. Что еще нужно? Я написала на сайте Департамента здравоохранения жалобу на сотрудников ГКБ 70 и благодарность команде врачей ГКБ 57, и мы выдохнули.

Потом, после всего, я перечитывала нашу переписку в мессенджерах и не раз наталкивалась на сообщения «что-то я сильно устаю», «совсем нет сил», «все время хочу спать». Я отвечала: «А что ты хочешь? Спишь по 4 часа в сутки, куришь как паровоз, неправильно питаешься, мало отдыхаешь. Да и годы идут. Ну как при таком режиме не уставать?!». Дима настаивал, что испытывает не обычную усталость, но от визита к врачу отказывался категорически. А я и не настаивала особо.

Прошла осень, декабрь. 2015 мы встречали на даче – с семьей и друзьями. Запись из дневника:

«Очень клево встретили 2015, практически идеально. Дача. Оливье. Баня за час до курантов. Исполнение гимна Советского Союза, с племянником на громкой связи. Салюты. Гора подарков под елкой. Даже романтический снежок включили в новогоднюю ночь. Компания прекрасная. На следующий день – снеговик, снежки, катание с горки, снова баня. Праздник живота. То, что доктор прописал, как говорится».