Про отряд Бороды

Генерал спросил Калганова, как тот себя чувствует, поблагодарил за доставленные сведения и протянул Калганову плоскую красную коробочку:

– Награждаю тебя, товарищ старший лейтенант, за успешную разведку сухопутным орденом Александра Невского. На всём Черноморском флоте ещё никто такой награды не получал. Первым будешь…

Памятью о трудных днях и ночах разведки на фронте под Новороссийском, памятью о подвиге Сайфуллы Юсупова стал для Калганова полученный им орден.

Но осталась у него ещё одна памятка, железная: маленький осколок гранаты, застрявший в кости черепа да так и оставшийся в ней до сих пор, несмотря на старания врачей.

Вахта над морем

1. Прыжок в темноту

Темно и тесно в наглухо закрытой кабине бомбардировщика. За стеклом маленького бортового окошка – непроглядная чернота зимней ночи. Прижавшись плечом к плечу, сидят старший лейтенант Калганов и матросы-разведчики в полушубках, с парашютами за спинами. На них оружие, снаряжение – всё, что может понадобиться в тылу врага. Когда готовились к вылету, Калганов спрашивал каждого: «Сам желаешь? Пока не поздно, можешь отказаться». Не отказался ни один.

В темноте не видно лиц. Все молчат, слышен только ровный гул моторов. Но каждый думает об одном: как встретит земля?

Отвернув рукав полушубка, Калганов смотрит на светящийся циферблат. Второй час полёта. Наверное, уже перелетели море, внизу – занятая врагом земля…

– Приготовиться!

Калганов приник лицом к холодному плексигласу маленького окошечка. Что внизу?… Но только непроницаемая темь царит там, не отличишь, где земля, где небо. Где-то внизу Ялта, там немцы. Ни огонька…

Самолёт медленно кренится и описывает круг. Калганов продолжает вглядываться. Он ищет внизу условные огни, которые укажут район, куда следует прыгать. Их должно быть пять, расположенных «конвертом», пять костров. Где же они?

А самолёт делает круг за кругом. Тревожно гудят моторы.

Пять костров… Их должны подготовить те моряки, которые в этот район спрыгнули на парашютах раньше, когда Калганов находился ещё на фронте под Новороссийском.

Далеко-далеко внизу мелькнули и скрылись, заслонённые крылом разворачивающегося самолёта, пять малюсеньких, как искорки, тусклых огоньков: четыре по углам, один в середине – долгожданный «конверт».

Гул моторов, свист разрезаемого корпусом самолёта воздуха, резкий ветер ворвались снизу, через открывшийся люк.

Встал матрос, сидевший рядом с Калгановым.

Один за другим протискивались мимо Калганова его товарищи и бросались в чёрное отверстие люка, через которое навстречу, в лицо, бил холодный, ревущий ночной ветер.

«Пора мне!»

Калганов нагнулся, опёрся рукой о край люка, бросился вниз головой и… застрял. Подвела сумка, пристёгнутая к поясу.

В глаза, в нос, в рот, в уши со страшной силой бил густой, сдавливающий дыхание воздух. Калганов извивался всем телом, старался освободиться, вывалиться из люка – тщетно! Руками он не мог себе помочь – висел наружу вниз головой, застряв по пояс. Он чувствовал, как, кренясь, самолёт разворачивается, чтобы вновь пройти над местом выброски. Круг, второй, третий…

Бомбардировщик пошёл на четвёртый круг.

В отчаянии Калганов бил ногами вверх – авось удастся оттолкнуться от чего-нибудь в самолёте. Почувствовал, как носком сапога ударил во что-то. И в ту же секунду услышал гулкую пулемётную очередь. В глаза ему на секунду упал бегущий отсвет пулевой трассы.

«Что я натворил!» – ужаснулся Калганов.

Да, случилась беда. В этой беде оказался виноват его высокий рост. Пытаясь оттолкнуться, Калганов длинной своей ногой нечаянно задел за что-то, и пулемёт, расположенный вблизи люка, дал короткую очередь. Огненный пунктир пулевых трасс прочертил тьму ночного неба. Всего несколько секунд светился он. Но и этого было достаточно, чтобы наблюдатели на немецких зенитных батареях, расположенных возле Ялты, определили место, где кружит неизвестный самолёт. К гулу его они давно уже прислушивались. Калганов увидел, как вокруг самолёта в чёрном воздухе вспыхнули желтовато-буроватые разрывы, как снизу, от скрытой во тьме земли, полетели навстречу грузно разворачивающейся машине мерцающие огни трасс.

При первых же разрывах зенитных снарядов Кал-ганова охватил страх. Нет, он боялся не только того, что самолёт подобьют и он, так и не выбравшись из люка, погибнет вместе с ним. Его пугало то, что пилот положит машину на обратный курс. И матросы, прыгнувшие раньше – они сейчас уже, наверное, приземляются, – останутся без командира, без связи с Большой землёй: ведь шифровальные таблицы, с помощью которых после приземления группы только и можно будет вести переговоры по радио, находятся у него.

«Товарищей подведу!…» Этот страх словно удесятерял силы. Однако проклятый люк держал…

Лейтенант-инструктор и кто-то из экипажа самолёта дёргали Калганова за ноги, толкали в спину, прикрытую парашютом, колотили по бокам. Наконец кто-то, видимо отчаявшись, изо всей силы двинул ему сапогом пониже спины.