Про отряд Бороды

– Может быть, вам наши пленные что-нибудь скажут? – спросили партизаны.

– Какие?

– А вот. Только что взяли. На повозках ехали. Моряков провели в кустарник, где под охраной двух партизан сидело с десяток смуглых, восточного типа людей в немецких мундирах. На одних были немецкие пилотки, на других барашковые шапки.

– Что за публика? – спросил Калганов.

– Полицаи, из мусульманского легиона. Юсупов, подошедший вместе с Калгановым, задал пленным вопрос на своём родном татарском языке. Один из них тотчас ответил, радостно улыбаясь. Но Юсупов вовсе не обрадовался. Его глаза гневно блеснули, он схватился за автомат:

– У, предатель! Собака! Мой народ позоришь!

– Не горячись, Сайфулла! – удержал Калганов. – Я их поспрошаю.

Пленные ничего вразумительного о противнике рассказать не смогли. Но во время разговора Калганову пришла в голову смелая мысль.

– Эти нам без пользы, – сказал он партизанам, – а вот их обмундировка нужна. И дайте нам одну повозку из тех, на которых они ехали. Кривда! Забирай лошадей, отведи их к бронемашине. К вечеру ждите нас у оврага, над которым спалённое дерево. А вы, – сказал он Борисову и Юсупову, – переобмундировывайтесь, как я.

Борисов и Юсупов быстро натянули поверх гимнастёрок мундиры, снятые с легионеров. А вот Калганову пришлось помаяться: какой ни примерит – коротко, рукава чуть не до локтей. Кое-как он всё же натянул один из мундиров.

Вместо своих пилоток и бескозырок все трое надели барашковые шапки пленных. Взяли и их документы. Калганов и Борисов забинтовали себе руки и головы так, чтобы повязки хорошо скрыли их лица: оба должны были сойти за раненых из «мусульманского легиона». Калганов особо тщательно упрятал под бинтами бороду, чтоб не выдала. Он и Борисов легли в трофейную повозку, которую им дали партизаны, спрятали под себя автоматы. Юсупову Калганов сказал:

– А ты и без бинтов хорош. Личность у тебя самая подходящая. Садись ездовым, вроде ты нас в госпиталь везёшь. Самая тебе ответственная должность.

Распрощавшись с партизанами, три разведчика на повозке тронулись в путь.

Тем временем Кривда, держа в поводу двух лошадей, ехал верхом обратно к бронемашине. Он внимательно присматривался ко всему. Уже почти доехав до места, где был спрятан броневичок, Кривда увидел чётко отпечатавшийся на глинистой почве след немецкого сапога. Даже оттиски подошвенных заклёпок были ясно видны. Совсем недавно разведчики ехали по этой тропе, таких следов не было!

Свернув в кустарник, Кривда оставил там лошадей и стал искать, куда же ведут следы. Увидел не только отпечатки сапог, но и примятую траву, надломленные ветки. Следы вели к бронемашине. Кривда, взяв автомат наизготовку, пошёл по ним.

Вот следы раздвоились. Понятно – враг окружает броневик. Кривда уже увидел: меж кустами крадутся немцы.

Быстрой бесшумной походкой, стараясь не задевать ветвей, Кривда, обходя врагов, но не теряя их из виду, спешил к машине. Вот и она. Юначёв выглядывает сверху из башенки, покуривает. На его округлом, полноватом лице, в глазах, прищуренных от полуденного солнца, полное спокойствие. А немцы уже в нескольких шагах…

Кривда вскинул автомат и дал очередь по кустам, через которые крались враги, В ответ затрещали выстрелы.

Оглянувшись, Кривда увидел, как нырнула в башенку голова Юначёва, и тотчас же оттуда гулко застучал пулемёт броневика.

Перестрелка была короткой. Увидев, что захватить машину не удалось, гитлеровцы откатились, подгоняемые очередями пулемёта броневика и автомата Кривды. Кривда влез в машину, сказал Юначёву и шофёру:

– Поехали к оврагу! По дороге лошадок наших прихватим.

А в это время повозка с «ранеными» неторопливо тащилась по просёлочной дороге уже в тылу позиций врага. Проехали через посёлки Чилипси, Шаумян, убедились, что в них полно немцев. Возле этих посёлков приметили несколько немецких батарей, запомнили, где они стоят. Запомнили места, где близ дороги, под деревьями, сложены штабелями ящики с боеприпасами, в какую сторону тянутся телефонные провода, куда движутся и что везут грузовики и обозные повозки. Несколько раз встречали направляющихся к передовой немцев – на машинах, повозках или пешком. Разведчики были наготове. Но гитлеровцы, проезжавшие и проходившие мимо, не обращали внимания на повозку с «ранеными» в немецких мундирах.

Впереди показалась железная дорога, а дальше, за переездом, – белые домики Гойтха. Это селение тоже интересовало разведчиков: ведь и оно находилось там, откуда враг развивал наступление.

Ещё издали разведчики заметили, что у переезда через железнодорожный путь стоит патруль из двух немецких солдат.

Когда повозка приблизилась к переезду, один из немцев жестом остановил её, крикнув:

– Хальт!

– Госпиталь! Лазарет! – показал Юсупов на «раненых».

Но гитлеровец, подозрительно оглядев подъехавших, потребовал:

– Аусвайс! Документ!

Юсупов подал ему три солдатские книжки, отобранные партизанами у пленных.

Немец глянул в книжки, вернул, выругался:

– Думмкопф! Нах лазарет – фарен зо! Разведчики поняли: патрульный ругает их за то, что они едут в госпиталь не в ту сторону. Досадно, но придётся подчиниться.