Про психов. Терапевтический роман

Лора разозлилась, ей обидно за Морица. Она открывает рот, чтобы вступиться, но Мориц ловко подхватывает ее под локоть и, как танцор, обогнув так и не сдвинувшуюся с места Майю, выскальзывает с Лорой из отделения.

За дверью он останавливается и церемонно кланяется Лоре:

– Второй раз сегодня я говорю это. Желаю вам, моя фея, никогда более не пересекать границу этого заколдованного царства. Поспешите же!

Лора в последний раз с нежностью окидывает взглядом долговязую фигуру Морица.

– Как вас зовут? – Лора не спрашивает, Лора требует ответа.

– Зачем вам это? Мориц меня зовут…

– Скажите! Пожалуйста!

– Егор.

– Спасибо, Егор! Будь счастлив! – Она шагает в сторону и шепчет ошарашенному Морицу: – Я никому не скажу, честно!

Лора устремилась вниз по ступенькам, на улицу, за пределы больницы, Москвы, привычного мира, а вслед ей несся, подталкивая в спину, веселый хохот Морица, по достоинству оценившего маленькую Лорину месть.

1 апреля – день дураков

В это же время Костя стремительно летит в сторону Крымского моста. Куртку снял и несет под мышкой. Холодный ветер с реки забирается под рубашку в попытке остудить учителя.

Но Косте не холодно, он почти бежит, едва ощущая под ногами асфальт. Где-то на заднем плане маячит знание, что эти несколько часов станут в будущем предметом любимых воспоминаний. Костя переполнен жизнью, свободой, азартом, счастьем, ужасом от невероятного количества возможностей. Он видит себя мелкой посудиной, в которую льют и льют воду, и вот она уже переливается через край. Буйное весеннее бурление, журчание и сияние вторит его телу.

Проехав несколько остановок на трамвае, Костя понимает, что не может спокойно сидеть и ждать, когда его куда-то привезут. Он выходит и не меньше получаса идет по знакомым московским улицам, увлекаемый потоком собственной энергии. СВОБОДА!

Сначала Костя слегка ошалел от внезапно обрушившейся на него свободы передвижения и действия. После закрытого пространства отделения московские улицы кажутся несоразмерно огромными. Ощущение такое, будто он вернулся в Москву после долгого и тяжелого путешествия. Ненадолго – только взглянуть. Москва нравится Косте как никогда. Легко любить город, из которого бежишь.

На Крымском мосту Костя останавливается, держась за пыльные перила, бугристые от десятков слоев черной краски, нанесенных один на другой. На ощупь эта неровная теплая поверхность напоминает кору старого дерева. Взгляду Кости открывается плавный изгиб Москвы-реки, начинающие уже зеленеть аллеи преображенного парка Горького, сталинские дома на Фрунзенской набережной. Костя любит мосты, усматривая в них символы Истории. Как мост соединяет два берега, так История соединяет прошлое и настоящее, личную судьбу и судьбу человечества.

Костя решает сыграть в свою любимую игру. Возможно, именно из-за детской любви к этой игре Костя и выбрал историю своей профессией. Для того чтобы в нее играть, нужно знать много точных исторических подробностей. Это мотивировало Костю учиться, так же Костя мотивировал своих учеников.

Итак, Костя крепче уцепился руками за перила, глубоко вздохнул, прикрыл глаза и позволил веренице образов возникнуть из солнечных бликов, играющих на поверхности воды, и заскользить перед его внутренним взором.

Вот река, мелкая, с низкими зелеными болотистыми берегами, еще не знающая присутствия людей. Потом Костя видит брод через эту же речку на окраине средневекового города. Голоштанные ребятишки возятся в прибрежной тине, несколько аппетитных баб, подоткнув юбки, полощут белье на мостках и громко переговариваются. На другом берегу несколько разодетых торговцев, прибывших с выгодными предложениями от крымского хана, готовят к переправе своих нервных лошадей.

Этот образ сменяется видом «живого» наплывного моста. Связанные пеньковой веревкой плоты закреплены вбитыми в дно сваями. Тяжелые сосновые бревна покрыты настилом из свежеструганых досок. Пахнет навозом, сосновой смолой и сыростью.

Костя не успевает рассмотреть подробности, теперь он видит тот же мост, но уже заполненный отступающими колоннами русских войск, беженцами, спасающимися от пожирающих центр города пожаров, обозами с продовольствием. Стоит гул сотен голосов, в воздухе гарь и дым.

Костя досадливо отмахивается от призрака графа Толстого, гоняющего туда-сюда несчастного Пьера среди бардака 1812 года. Писатель Тургенев мучает несчастного Герасима, заставляя его топить собачку прямо под ногами стоящего на мосту Кости. Но вот и их уносит течение городской реки.