Про Сашку Васильева

Но и об этом счастливом браке Елена Ивановна вспоминала в присущем ей юмористическом ключе. Например: они только поженились с Георгием Васильевым. Это был своего рода пик её женской жизни, потому что, можно сказать, «отхватила» первого мужчину Советского Союза. «Братья Васильевы» тогда были в большой славе. Георгий Николаевич к тому же был очень интересный мужчина – и со славой, с какими-то жизненными средствами, востребованный… В общем, Елена Ивановна считала, что ей невероятно повезло, незаслуженно даже. Жили молодожёны в Ленинграде, в гостинице «Астория». Вдруг однажды – стук в дверь. Георгия Николаевича не было, Елена Ивановна открывает – стоит неописуемой красоты женщина. Это была Ирина Щёголева – знаменитая в 30-е годы питерская красавица, вдова пушкиниста Павла Елисеевича Щёголева, потом жена художника Натана Альтмана. Действительно, настоящая красавица – высокая, статная. Я её знала уже пожилой, и всё равно она оставалась неотразимой. У неё была сестра – Мария, тоже замечательная красавица, та погибла в Бутырке. Ирина как-то уцелела. Они были невероятно хороши – эти знаменитые сёстры, почему и стали прототипами героинь в трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам». Елена Ивановна говорит: «Я открыла дверь… и думаю: “Ну, всё! Сейчас придёт Георгий, увидит эту женщину, плюнет на меня, бросит и женится на ней“». Однако так не случилось: и Георгий Николаевич, видно, любил Елену Ивановну, да и Щёголева как-то совершенно не претендовала на него, будучи женой Альтмана, – и пришла она знакомиться с женой Георгия. В результате они с Еленой Ивановной подружились и стали близкими подругами.

А вот другой эпизод. Елена Ивановна всю жизнь мечтала о массаже. И вот, выйдя замуж за Георгия Васильева и став дамой со средствами, она, наконец, могла себе это позволить. Вместе с мужем, которому заказали тогда ленту об обороне Царицына, она отправилась в Сталинград (советское название Царицына) на съёмки грандиозной киноэпопеи из времён гражданской войны. Васильевы поселились в шикарном гостиничном номере, и… «Вот, наконец. Исполнилась моя мечта, – рассказывала Елена Ивановна, – нашла я массажистку, и мне делают массаж всего тела. Я лежу, блаженствую. И вдруг слышу – дело было летом – за окном репродукторы что-то вещают, какой-то шум… что-то происходит. Выглядываю в окно и узнаю, что выступает Молотов с объявлением о начале войны…»

На этом и кончилась шикарная жизнь Елены Ивановны.

Этот её юмор спасал от драматических переживаний. Очень смешно она как-то рассказывала о своём романе с композитором Виктором Белым.

Елена Ивановна была тогда свободна и познакомилась с ним где-то в гостях (Белый в ту пору был очень известным песенником – может, он писал и серьёзную музыку, но её как-то не исполняли). «Это была любовь с первого взгляда! Мой секс-тип – морской конёк», – говорила Елена Ивановна. Пара выглядела весьма колоритно: Белый, типичный еврей, – и эдакая настоящая «русская милашка». В общем, они влюбились друг в друга, на следующий же день произошёл какой-то решительный телефонный разговор, Белый (он был женат) переехал к Елене Ивановне… Всё происходило молниеносно. И вот, известный композитор, ему капают всё время авторские деньги за исполнение его произведений… всё замечательно. Бац! 48-й год. Постановление о формализме в музыке, под которое заодно подгребли и всех евреев… Никаких гонораров, никаких заказов, нигде песен Белого не исполняют… И опять всё кончилось. «Началась совсем другая жизнь. Белый в депрессии лежал целыми днями на диване и спасался от мрачных мыслей, решая шахматные задачки. А я, надев свой прокурорский мундир, иду каждый день на службу в районную прокуратуру, которую ненавижу». Потом они расстались, конечно.

Елена Ивановна и Евгений Рысс

Когда я стала заходить к Елене Ивановне на улицу Архипова, Андрей Волконский снимал у неё Сашину комнату – тот жил где-то в другом месте. Андрей обретался там с Люсей, которая раньше была Сашкиной женой и уже с ним развелась, а теперь стала подругой Андрея, с которым я очень дружила, и потому часто там бывала. Елена Ивановна была уже на пенсии и зарабатывала машинописью. Жила уже одна, но не опускалась. Выглядела прекрасно – без морщин (сделала подтяжку), модница, но со вкусом.

Когда я с ней познакомилась, я вспомнила рассказ моей университетской подруги о её двоюродной тётке – (как потом оказалось, Елене Ивановне), – поразившей её тем, что она была озабочена отсутствием по крайней мере 10 платьев, без которых она не могла ехать на курорт с каким-то ухажёром. (Дело было вскоре после войны, и у нас, как и у большинства, было по одному платью на все случаи жизни – правда, мы были очень молоды.)

Но с «тряпками» у нас, в Стране Советов, всегда были проблемы – только уродливый «Москвошвей»…