Про тебя

— Ну, давай созвонимся завтра. Приеду туда, к твоей Ирине, там ты меня и полечишь. Кстати, это не больно?

— Ох, Валерка, любишь же ты себя! Не больно.

Он не даёт заплатить по счету. Платит сам.

Доводит до метро. Вместе опускаемся к турникету. Под землёй фотографирует меня у рекламного плаката с портретом Патрисии Каас.

Возвращает аппарат. Завистливо следит за тем, как два долговязых, затянутых в чёрную кожу парня с разбега перепрыгивают через турникет, чтобы не платить за билеты.

Прощается. Уходит наверх со своим пакетиком, в котором осталось несколько бананов.

…Тихая и пустынная улица Буа де Булонь во всю длину уютно освещена фонарями. Их отблеск лежит на гофрированных воротах подземных гаражей, на зелени устремлённых в черноту неба деревьев. Навстречу с пуделем на поводке шествует дама в меховой накидке. И вправду холодает. «Октябрь уж наступил…».

Не очень уверенно нахожу дом, нажимаю на одну из кнопок домофона у подъезда из чёрного мрамора. Массивная парадная дверь отворяется.

Поднимаюсь по лестнице из холла на первый этаж. Ирина встречает на пороге квартиры. Заплаканная.

— Ирочка, в чём дело? Что случилось?

— Отлупила Женьку. Заходите.

— Что-то все-таки случилось?

— Боря перед отъездом в аэропорт подарил ей куклу, стодолларовую. Эта паршивка подбросила её в воздух, разбежалась, дала пенделя. Сломала, конечно. Кошмар. Мы обе зависим от них, этих родственников…

— Знаю. Где она?

— У себя. Наревелась. Спит. Скажите, что мне с ней делать? Не понимаю её, не справляюсь. У всех дети как дети, а у меня — ужас. Будете ужинать?

— Спасибо. Сыт.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

С утра было пасмурно. Теперь же, к девяти, как говорят на Украине, развиднелось.

Оказывается, открыв вторую дверь гостиной, можно шагнуть прямо в крохотный дворик, где растут несколько кустов роз и хризантем, у стены валяется лейка и Женькин мяч с изображением земных материков. Здесь я и курю, сидя в шезлонге, дожидаясь пока проснутся Ирина и Женя.

Почти всю ночь глаз не сомкнул. Все-таки здорово шарахнуло явление Ясмины. Такие стрессы не каждый день бывают.

Когда умывался, даже специально бросил испытующий взгляд в зеркало — не изменилось ли что-то во мне. Вроде седины не прибавилось.

Постирал в раковине синюю рубаху, подаренную Кристо Хесусом, повесил на сушку.

Теперь ёжусь в накинутой на плечи куртке. Тишина. Девочки все не просыпаются. Почему-то тянет поведать Ирине об этой загадочной истории, хоть с кем-нибудь поделиться.

Не поймут. Не поверят. И вообще о таких вещах нельзя растрёпывать попусту.

Если б не ты, я бы взорвался от напряжения. Ощущение тебя рядом — величайшее счастье, выстраданное мною за жизнь… Так вот, скажи, а Ясмина, что толкнуло Ясмину назначить свидание Эммануэлю в то же время, в том же кафе, где объявился я? Что толкнуло её попросить огонька именно у меня? Как малый ребёнок перед букварём судьбы, разглядываю непонятные страницы…

Доброе утро! Женька уже соизволила приступить к завтраку. Вот ваша рубашка, я высушила её утюгом, отгладила. — Ирина подаёт идеально выглаженную рубаху. — Идемте к столу. Вы когда-нибудь пробовали сыр «Каприз Бога»?

Надеваю рубаху, ещё тёплую.

Во время завтрака выясняется, что улетевший в Торонто Борис оставил для меня запечатанный пакет.

Женя, подозрительно прищурясь, смотрит, как я вынимаю из него коробочку с мужскими духами «Ален Делон», электронную зажигалку, изящный брелок для ключей, баллон «Вильяме» с пеной для бритья и бритвенный станок «Жиллет» с запасом сменных головок.

Вот как устроен человек — вчера я этого Бориса Раппопорта чуть ли не возненавидел, сейчас растроганно перебираю подарки. Запомнил Боря, что мне нечем было побриться…

Девочка не спускает с меня глаз… Она наверняка знает — я в курсе того, что она вчера вечером натворила с куклой.

Складываю сувениры обратно в пакет, с показным равнодушием отодвигаю в сторону.

Кажется, Ирина просекла ситуацию. С любопытством наблюдает за мной и Женей.

Я в тупике. Если откажусь от вовсе не необходимых для меня вещиц, выйдет ложь, лицемерие. Если приму — прервётся контакт, возникший между мной и предельно искренним существом шести с половиной лет.

— Женя, а что если мы поделим пакет сокровищ, мне зажигалку и то, что для бритья, тебе — духи и брелок?

— Это мужские духи, — ревниво вмешивается мать.

— Ничего. Ты мне никогда брелоков не покупаешь. И духов тоже. Дай понюхать.

Отдаю Жене духи и брелок. Мать, сокрушённо покачивая головой, следит за тем, как девочка откупоривает флакон. А я допиваю кофе и перехожу из кухни в гостиную, набираю номер Валеры.

— Старина, вчера я совсем забыл, что сегодня воскресенье! Мой крест пасти сына с утра до вечера. — сообщает Валера.

— Ладно. Предоставишь мне свои конечности завтра.

— В понедельник? Решительно не смогу. Мне сосватали компанию новых русских, потащусь с ними показывать город. На весь день. А давай во вторник?

— Не знаю, Валера, как насчёт вторника, я ведь тут не навечно. Телефон я тебе дал. Звони, когда будешь свободен. Привет.

Я раздражён. Это Валера должен меня уговаривать встретиться, а не я его, разве не так?