Пробежка в парке

Но что же тогда мне нужно? Ну, для начала, мужчина с собственными средствами. Я не собираюсь ни с кем делиться своей скудной пенсией, особенно теперь, когда правительство повысило пенсионный возраст в надежде, что еще больше людей умрет прежде, чем получит обратно свои взносы. После этого я начинаю мучительно соображать, что же еще мне нужно, и если упоминаю про чувство моральной ответственности, то людям кажется, будто я ищу какого-то викторианского викария в сюртуке. Ну да, мне нужен человек, способный заботиться. Заботиться обо мне, об окружающих. Человек, который ясно представляет, что такое хорошо, и которому не надо беспрестанно разжевывать, что такое плохо. Но я не знаю, как вместить все это в свой профиль на сайте знакомств. Так что, по крайней мере на данный момент, я сосредоточена исключительно на беговой программе, хотя на прошлой неделе с трудом одолела двадцатиминутную пробежку и у меня начали ныть икры. По совету Полин я купила две пары компрессионных носков — они увеличивают снабжение мышц кислородом и улучшают кровообращение. Когда я рассказала о них Мартине, та заметила, что я должна надевать их на голову.

Не знаю, может, это составляющая моего «возвращения к жизни» после недавно пережитого страха за здоровье, но я все сильнее осознаю физические преимущества пятинедельных занятий бегом (если не считать ноющих икр). У меня улучшился аппетит, да и сплю я куда крепче и больше не просыпаюсь при первых лучах солнца, проникающих в комнату сквозь слишком тонкие шторы. Все это несколько уравновешивает мои опасения по поводу Зары, которая ждет второго ребенка и боится, что эта беременность окажется такой же тяжелой, как предыдущая. Мы по-прежнему ведем по скайпу принужденные беседы, пытаясь выстроить разговор вокруг малозначащих вещей, словно, если мы рискнем углубиться в действительно важные темы, наша связь каким-то образом прервется и этот разрыв заполнят тысячи миль, которые нас разделяют.

И, несмотря на позитивное отношение к собственному телу, я по-прежнему неукоснительно его обследую и считаю, что, удостоившись отсрочки, ты обязан как можно эффективнее распорядиться своим будущим.

Также я размышляла о том, сколь многим из нас приходится терять своих детей. Дети покидают нас ради дальних стран и более денежной работы, ради того, что кажется им хорошей перспективой. Они уезжают из дома в восемнадцать лет, чтобы получить образование, и мы гордимся ими, но большинство впоследствии не возвращаются. Вероятно, просто потому, что где-то в другом месте им могут предложить больше. Или потому, что, оглядываясь на свою родину, молодежь видит захолустье, навек погрязшее в старозаветных распрях и племенном ожесточении, где образ жизни до сих пор диктуют предрассудки. Перемены происходят, но слишком уж медленно для нетерпеливой юности. Наш остров на протяжении многих поколений наблюдал, как эмигрировали его дети, и хотя в наши дни благодаря фейстайму, скайпу и прочим благам прогресса поддерживать отношения стало гораздо проще, родительскому сердцу по-прежнему тяжело. Ты не можешь протянуть руки за экран, чтобы дотронуться до своего ребенка, не можешь поговорить с ним по душам, без ощущения какой-то наигранности, скованности и принужденности. Все очень поверхностно. Никакой подоплеки. Напустить на себя бодрый вид. Не иметь возможности рассказать единственному ребенку о страхе за свое здоровье, поделиться печалью.

А еще надеяться, что трагедия никогда не размоет изображение на экране, потому что не существует языка, способного справиться с этим. Морис никогда не говорил о жене, но несколько дней назад кто-то рассказал мне о его несчастье. Меня это потрясло. Я всегда замечала в нем какую-то грусть, а когда Морис бежит, кажется, будто он несет некое бремя, выходящее за пределы его избыточного веса. Видимо, бедняга позволил себе слегка расслабиться, что в общем понятно после такой трагедии. Но, к его чести, он сумел прифасониться и побежать; в тот вечер, когда мы бегали под дождем, ярлычки с ценой наконец-таки отстали от его кроссовок. И хотя бег под дождем мог бы показаться романтическим, я не нашла никакой романтики в промокших трусах и носках и в волосах, облепивших голову крысиными хвостиками. Единственным удовольствием после пробежки стало продолжительное отмокание в горячей ванне, со свечами и джин-тоником.