Пробить камень

Меркулов лишь вздохнул, правда, отметив про себя, насколько напористый и властный у Турецкого был сегодня тон. Будто не с того света выкарабкивается, — всего лишь прилег отдохнуть человек, просто после обеда. Сиеста. Заслуженный, хотя и необязательный отдых. Обычное дело…

— Ирка, — сказал вдруг Турецкий, — а ты помнишь свой сон? Ну, тот, про шахидку, которая меня взорвала, — помнишь же, рассказывала?

— Что за сон? — удивился Меркулов.

Ирина молчала. Но, судя по выражению ее лица, она определенно вспомнила, о чем речь. Да вряд ли и забывала.

— Еще с год назад ей что-то такое снилось, — ответил за жену Турецкий.

— Ну, — отмахнулся Меркулов, — мало ли что когда кому снилось!

— Там еще какое-то продолжение затейливое было, — не успокаивался Турецкий.

Ирина, однако, тему развивать не пожелала…

Когда они наконец ушли, Александру Борисовичу почти сразу стало плохо: тело охватила сильная слабость, голова кружилась, на лбу выступил холодный пот. Он с отвращением прислушивался к жалобам своего тела. Дурнота все никак не проходила, казалось, что в желудке у него лежит камень, сердце билось быстро и неровно… Эх, только бы уснуть. Турецкий с досадой нажал на кнопку вызова медсестры — укол в самом деле теперь был необходим.

Меркулов

Они были уже во Владимирской области. Проехали населенный пункт Киржач, стоящий на берегу одноименной речки.

Несмотря на все окружавшие признаки жизни и относительной цивилизации, Меркулов остро сознавал, что вокруг стоит мертвенный покой. А взять ту же Москву — в шесть утра она уже бурлит. Нет, все-таки сельский мир напрочь лишен всякого звукового — человеческого и промышленного — резонанса. Что как раз и делает его весьма симпатичным для оздоровительных наездов в наугад арендованный дом или воскресных вылазок, но… решительно непригодным для человеческого существования. Сельские жители, разумеется, думают иначе: дай им волю, они бы выстлали мхом Красную площадь и запустили бы плющ по стенам ГУМа…

Так думал Меркулов, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу, и почти сразу же машина остановилась. Ирина вопросительно посмотрела на него.

— Просто я не уверен в траектории нашего движения… — пробормотал Константин Дмитриевич и полез в бардачок за картой.

— Так, может, не стоило отпускать водителя? — спросила Ирина вполне невинным тоном. Эту тему они обсуждали, когда выехали из Москвы, около получаса.

— Что сделано, то сделано. И водитель мой эту местность тоже не знает. Он — по Москве узкий специалист. Сейчас разберемся.

— Понятно, — насмешливо протянула Ирина. — Все вы — узкие специалисты.

— Зато — хорошие, — веско сказал Меркулов и сунул карту обратно. — Все правильно. Лучше вот что мне скажи… Ириш, ну зачем тебе это надо? Тебе сейчас отдыхать нужно не меньше, чем Сашке. Ты столько перенесла за последнее время. А тут еще такие поездки… — Ирина не отвечала. — Вообще не уверен, что мы эту деревню найдем до вечера… Ладно, поехали, — резюмировал Меркулов, поскольку никакого впечатления его слова на спутницу не произвели.

Дорога начала подниматься в гору. Кругом были засеянные поля, к ним отлого спускались еще недавно желтоватые склоны — это была выгоревшая трава. Пашни ползли вверх по откосам. Теперь, когда они забрались выше, ветер сильнее колыхал колосья. Дорога была белая и пыльная, и пыль поднималась из-под колес и повисала в воздухе за машиной.

— Как называется деревня, я забыла, — спросила Ирина, — что-то там про клоунов?…

— Скоморохово.

Она вытащила карту, поизучала ее немного и безапелляционно заявила:

— Во-первых, если мы тут срежем по лесу, то выедем на этот участок… Наверняка это и есть ваше Скоморохово.

— А во-вторых?

— А во-вторых, вам придется смириться с моим присутствием.

Меркулов промолчал. Ирина продолжала теперь другим тоном — гораздо более мягким:

— Константин Дмитриевич, вы же сами видите, как Шурка мучается от бездействия… А я его лучше вас знаю…

— Значит, ты не против, чтобы он работал?

— Конечно нет. Это хорошо, а то превратится в такую собаку в очках.

— Как это? — удивился Меркулов.

— А вы не слышали? Это сейчас модно — собаки в очках. Мне недавно дочка из Англии звонила, рассказывала. У них там собаки в очках ходят.

— Но зачем?!

— В домашних условиях собака живет дольше обычного, и к продленной старости происходит атрофия мышц, контролирующих восприятие солнечного света. Результат — собаки категорически отказываются выходить на улицу. Вот и изобрели для них такие специальные окуляры… И потом, это суть мужской психологии — он сам себя съест и угробит здоровье, которого и так осталась самая малость. Я не могу ему это запретить. Что тогда мне остается? Только помогать. Пусть считает, что не болеет, а действует. К тому же… — Она замолчала.

Хотя Меркулов и ожидал услышать что-то в таком роде, он все же глянул на нее с легким удивлением. Жена Турецкого собирается активно ему помогать разбираться в его бредовых идеях? Это было что-то новенькое!

— К тому же? — напомнил Константин Дмитриевич.

— К тому же вы не слишком-то умеете разговаривать с людьми. Только приказы отдаете.