Пробка

— А что мне остается? — сказал Юрий уже на полтона ниже. — «Мы с Ниной были так близки, почему она мне не сказала?» — передразнил он Петрова. — Потому, что кончается на «у»!

— Так я звоню?

— Да звони!

Петров вновь достал из-за пазухи мобильный телефон и стал искать в записной книжке номер.

Юрий Греков напряженно ждал…

Автобус

… — Ну? Что он сказал? — жадно спросила Татьяна, когда Антонина Дмитриевна закончила разговор со старшим оперуполномоченным Петровым.

— Ждите результатов. Я вам сообщу… Гос-поди-и-и… — простонала заведующая библиотекой. — Ну за что-о? За что-о? Что я для них не сделала? Для сынков моих?

— Вот именно: все сделали, — неожиданно сказала Галя. — Вспомните: как вы старшего-то баловали? Толю?

— Молодая еще, меня учить! — вскинулась Антонина Дмитриевна. — Своих сначала вырасти!

— Галя права, — вмешалась Татьяна. — Что Толька балованный, это уж точно. Твой тогда завскладом работал, денег было море. У тебя и дубленка импортная, и сапоги финские, и костюм замшевый, — все было. А откуда?

— А ты всю жизнь мне завидовала!

— Не всю. Но ты бы хоть раз предложила: давай, Татьяна, и тебе достану. Сапоги там или джинсы для девчонки. Кроссовки те же. Нет, ты хотела, чтобы все это было только у тебя одной. Чтоб только ты — и в замшевом костюме! А теперь спрашиваешь: за что? Ты, Антонина, не по совести жила.

— А ты по совести? — всхлипнула заведующая. — Завидовала по совести? Сплетни про меня распускала по совести? Я ведь тоже помню, как…

— Ну, завели! — поморщилась Галя. — Начали считаться! Да когда это было-то? Вы еще революцию вспомните!

— Сплетни? — не унималась Татьяна. — А за что твоего мужа со склада попросили?

— Не попросили. — И Антонина Дмитриевна со злостью посмотрела на своего зама. — Он сам уволился. В трудовой книжке так и записано: по собственному желанию. Статья тридцать первая.

— И во сколько же она ему обошлась? — фыркнула Татьяна. — Тридцать первая статья? Все отдал или на черный день осталось? Нет, Тоня, это не сплетни. Это чистая правда.

— За правду значит, ратуешь. Ишь! Правдивая!

— Да уймитесь вы! — сказала Галя. — Не время сейчас считаться! Что посеяли, то и выросло. Все у Толика на глазах было. И как отец воро… деньги зарабатывал и дом был — полная чаша, как потом откупался. Чего уж греха таить? О младшем надо подумать. О Пашке.

— Да, Антонина Дмитриевна, — сказала вдруг Таисия Максимовна, перемещаясь поближе к группе, которую возглавляла заведующая. — Почему к вам с обыском-то пришли?

— Нинкины бриллианты ищут, — поджала губы заведующая. — Вроде как Толину машину видели у коттеджного поселка в тот вечер, когда она застрелилась.

— Чего ж ваши сыновья там делали? — удивилась Инна.

— Долг возвращали, — с иронией предположила Татьяна.

— Пашка весь вечер дома был, — упрямо сказала заведующая. — На этом стояла и буду стоять! И мой подтвердит. Сидели все трое на диване и телевизор смотрели.

— Может, и Толя с вами был? — тонко улыбнулась Татьяна.

— Может, и был.

— А если найдут бриллианты?

— Да откуда ж они у нас?

— Сама призналась: сказала Пашке про драгоценности, а тот — старшему брату. Вот они и полезли к Нине на дачу. А там, кто знает?

— Позвоню-ка я старшему, — сообразила Антонина Дмитриевна. — Надо ему сказать, что у нас дома обыск.

— Догадалась, наконец! — фыркнула Татьяна. — Да у него небось тоже милиция! Раньше надо было думать!

— О чем думать?

— О том, чтобы сигнал дать! Предупредить! Вот о чем!

— Что ты говоришь, Татьяна? Не виноваты они!

И Антонина Дмитриевна принялась набирать номер мобильного телефона теперь уже старшего сына:

— Не отвечает… — растерянно сказала она.

— Может, отключил? — участливо спросила Галя.

— Нет, трубку не берет. Длинные гудки.

— На домашний позвоню, — сказала Антонина Дмитриевна, теперь уже не думая ни о какой экономии.

— Ну что? — спросила Татьяна после паузы.

— Не отвечает. Дома у Толи никого нет.

— Значит, в бега пустился, — уверенно сказала Татьяна.

— Это почему же?

— Раз к Пашке с обыском пришли, значит, и до него доберутся. Толька ноги в руки, и…

— Да кто ж ему сказал?

Татьяна повела бровью на заднее сиденье, где затихли Милочка с Киской.

— А ты не догадываешься, с кем он по кабакам ходил? Из-за кого жену бросил? Для кого полез к Нинке за колечками-брошками?

— Ты на что это намекаешь? — грозно спросила заведующая.

— А причина вон — на заднем сиденье затаилась. — И Татьяна громко сказала: — А ну-ка, Мурка, вылезай из-под лавки!

— А что я? — пискнула Киска. — Я, кажется, никого не трогала!

— А кому ты звонила полчаса назад?

— Маме!

— Я слышала, как ты сказала в трубку: «К Пашке пришли. Тикай!» Это мама твоя должна тикать из-за того, что к Петуховым с обыском пришли?

— Машка! Да ты что? — ахнула заведующая, вспомнив вдруг настоящее имя Киски. — Значит, ты с Толькой спуталась?!

— Ничего я не спуталась! — со слезами в голосе сказала Киска. — Он сам пристал!

— Что значит — пристал?! Ведь у него жена, ребенок! Насте три годика только! Что ж теперь девчонке без отца расти?!

— А, ну-ка, иди сюда, — поманила красавицу пальчиком Татьяна.

— Не пойду! — огрызнулась Киска.