Проблема 2000

Константин Львович едва удержался на ногах. Резко обернулся к зеркалу — мерцающую поверхность вновь затянуло молочной рябью. Часы достучали последний удар и умолкли. Ночь за окном озарилась сполохами праздничных фейерверков. Он опоздал, девятнадцатый век кончился!

Померещится же такая дребедень перед смертью. Все, пора и честь знать. Луцкий поднес правую руку к виску и не сразу сообразил, что вместо «бульдога» его пальцы сжимают хрустальный бокал. Понюхал — шампанское, «вев клико», ароматом напоминает урожай 89-го, но, пожалуй, все-таки не он. Прежде чем управляющий «Доброго самарянина» успел удивиться чудесной замене револьвера на бокал, муть в зеркале улеглась, и Константин Львович вновь увидел перед собой давешнего хама. Кто бы тот ни был, пусть хоть сам Люцифер, но прощать оскорбление бывший кавалергард не привык и с размаху плеснул шампанским прямо в наглую плебейскую физиономию.

Визави сделал точно такое же порывистое движение, и золотистый напиток богов, пузырясь, потек по глади. Здесь в мозгу управляющего шевельнулось нелепейшее подозрение. Константин Львович похлопал себя по щекам, оскалил зубы, даже подпрыгнул на месте. Толстомордый в точности повторил все движения, как дрессированная обезьяна в цирке. Сомнений не оставалось! Что за непристойная метаморфоза!

Луцкий в растерянности огляделся по сторонам и заметил, что переменился не только он сам, но и будуар: исчезла потемкинская кровать под балдахином и вся прочая мебель. Напольные часы «Мозер унд мозер» странным образом потускнели и осели набок, а в углу нивесть откуда появился дряной письменный стол с расцарапанной крышкой. Неужто уже описали имущество? Не может быть, суда-то еще не было!

На стене — в том самом месте, где полагалось висеть дивной картине Фрагонара, купленной на аукционе в Париже за тридцать тысяч франков — посверкивал яркий глянцевый листок, изображавший гейшу в кимоно. Луцкий подошел ближе и увидел, что это календарь. Сверху было написано: «Фирма Седзи-модзи поздравляет своих клиентов с 2000 годом!» Глупые японцы не только переврали правописание, потеряв все «еры» и «яти», но даже умудрились перепутать год.

Константин Львович потер лоб, неприятно узкий и бугристый, пытаясь собраться с мыслями. Воздуха, свежего воздуха!

Бросился к окну, распахнул форточку и вдруг замер. Что случилось с Москвой? Откуда взялись эти небоскребы в шесть, семь, десять этажей! Эти электрические фонари, эти приплюснутые авто, ярко освещенные окна! Все было в точности, как в иллюстрированном очерке «Город будущего» из журнала «Созерцатель», разве что в небе не летали воздушные дилижансы.

Желтолицые сыны микадо ничего не перепутали! Неведомая сила и в самом деле схватила отставного штабс-ротмистра и засунула в чужую шкуру, в чужое время!

Но куда величественней было иное открытие, пронзившее душу безбожника благоговейным трепетом. Константин Львович пал на колени и воскликнул: «Верую, Господи, верую!» да и как было не уверовать? Всеблагий Господь внял его молитве и уберег от смертного греха самоубийства. Не желаешь жить в двадцатом веке, сын Мой? Как угодно — перемещу тебя сразу в двадцать первый.

Сквозь радужную пелену экстатических слез Луцкий возвел очи горе и увидел на крыше дома, что возвышался напротив, большую афишу, подсвеченную разноцветными лампионами:

В новом годе и новом веке снова с заботой о человеке!

Блок «Отечество»

Что за Блок такой, умильно подумал Константин Львович. Уж не Сашура ли, сынок Сэнди Кублицкой-Пиоттух? Сэнди рассказывала, что мальчик пишет недурные стихи. Должно быть, в двадцатом веке стал знаменитым поэтом и даже классиком — сочинил стихотворение с патриотическим названием.

Сзади скрипнула дверь, и стали слышны звуки разухабистой музыки — чей-то пропитой голос немузыкально выводил: «Как у-па-ительны в России вечера!»

Константин Львович обернулся. В дверях, картинно подбоченясь, стояла стройная молодая особа в такой невозможно короткой тунике, что управляющий сразу забыл и о Саше Блоке, и даже о вновь обретенном Господе.

4

Спокуха, сказал себе Вован. Не мети пургу. Пушка — вот она, а значит, с заказухой у птеродакторов вышел облом. Поживем еще.

Он вскочил на ноги, повернулся к липовому зеркалу, чтобы взять Чапаева на мушку, но тот тоже оказался не пень лесной: успел вытащить запасной ствол и целил прямо в Вована. Генеральный директор нажал спуск, пушка грохнула, и зеркало разлетелось в стеклянную труху, а за ним открылась типа каменная стенка.

Е мое, сначала подумал, а потом и сказал Вован. Е мое, блин.

Хотел ухватить себя за нос, чтобы в натуре проснуться, но пальцы нащупали жесткое, колючее. Усы! Другой рукой попробовал рвануть ворот — что-то не в продых стало — и наткнулся на острые углы воротника!

Не иначе пацаны прикололись — сыпанули в шампуську толченого грибца, вот и повело в загогулины. Вован дернул себя за глючный ус посильней, и заорал от боли. Блин, ус был в натуре настоящий!