Проблема личности в философии классического анархизма

Мы полагаем, что неверному образу Штирнера как апологета человеконенавистничества и цинизма, сложившемуся в литературе, в немалой мере способствовала его намеренно грубая «реалистическая» фразеология, также как и у русских нигилистов 60-ых годов нередко прикрывающая вовсе не грубые и не циничные мысли. Стремясь к созданию реалистической этики «сознательного эгоизма», и к преодолению напыщенности и идеологической фальши, Штирнер нередко употребляет выражения: «ты – моя пища», «я тебя использую» и т.д., но, как мы показали, они не должны вводить нас в заблуждение относительно подлинной этики, предлагаемой Штирнером личности.

Однако, реабилитируя в целом штирнеровский «эгоизм» и вытекающую из него этику, основанную на добровольности, творчестве и осознании личностью своих интересов, мы не можем не отметить в ней противоречивости, преувеличения изоляции личностей друг от друга и элементов меркантилизма, конформизма и объектного отношения личности к другим личностям. Тем не менее, на наш взгляд, преобладает все же иная тенденция – к субъект-субъектным отношениям, союзу личностей и восстановлению – на новых: свободных и «здоровых» основаниях, – многих моральных ценностей. И Штирнер недвусмысленно говорит об этом, когда заявляет относительно «эгоистов»: «Если бы они могли быть всецело эгоистами, то они вполне исключили бы друг друга и тем теснее сблизились бы» (413; 168). И в этом заявлении заключена глубокая истина: ибо безликие и похожие существа не способны любить, дружить, бороться, враждовать и соединяться; только яркие, самобытные личности, сознающие себя, сознательно и честно смотрящие на мир, способны к этому. Итак, «тесное сближение людей» и «разрушение своих преград», ведущее к разрушению «человеческих преград», – таков, при всей противоречивости мыслителя, вывод, логично следующий из его этических воззрений.

Проблема взаимоотношений личности и общества в философии Штирнера

Рассмотрение вопроса о месте личности в обществе Штирнер начинает с критики трех видов «либерализма»: «политического» (буржуазного), «социального» (социалистического) и «гуманного» (критического). Критика эта проводится, конечно же, с позиций апологии личности, причем «либерализмам» отдается должное: Штирнер, критикуя их противоречия и непоследовательность, одновременно указывает и на их бесспорно сильные стороны.

Штирнер признает «правду» политического либерализма, выступающего за политическое освобождение личности от феодальных пут, но отрицает «ложь», заключающуюся в культе государства и защите частной собственности и государственного права. Штирнеру отвратительна половинчатость и непоследовательность политических либералов, стремящихся быть «оппозицией» деспотизму в рамках «правил игры», предписываемых самим деспотизмом. По мнению Штирнера, политические либералы пытаются сочетать несочетаемое: протест и лояльность, свободу и послушание, ждут освобождения от государства, как «милостыни». Штирнер ярко иллюстрирует эту противоречивость на примере либерального требования «свободы печати» – глубоко двусмысленного, ибо оно может быть понято и как прошение к Государству: «освободить печать», расширить внешние рамки «свободы», но может быть понято и как возмущение и призыв к печати самой освободить себя от государства. [66] Свобода берется с боя и стремится дойти до конца, до полного утверждения своеобразия личности – она не терпит над собой Власти, Авторитета и Святого.

Переходя к критике социализма, Штирнер отмечает такие ценные и справедливые мысли социалистических авторов, как критика буржуазной эксплуатации и частной собственности, необходимость обеспечения социально-экономических прав личности. Штирнер признавал многие основные положения социалистической мысли и особенно социалистической критики буржуазного общества (так, критикуя частную собственность, он отчасти солидаризируется с П.Ж.Прудоном (см.413; 236) и призывает экспроприировать крупных собственников. Несомненно, Штирнер ближе к социалистическому направлению, чем к буржуазным «политическим либералам».