Проблема полковника Багирова

Оставшийся путь запоминается одним размытым пятном. Где-то в районе десяти утра приезжаем на базу. Как только двери открываются, прохладный воздух проникает в салон. Вокруг становится шумно, радостные голоса, смех, улыбки. Надо бы и мне улыбнуться, спасли ведь, а я из машины выходить не хочу. Навалившееся чувство стыда и вины разъедает изнутри. Я ведь понимаю, что для спасения детей генерала были задействованы лучшие силы. Никто не считал потери, расходы…

А еще меня сковывает страх. Боюсь поймать на себе равнодушный взгляд Мирона. Он может окатить таким холодом, что мое сердце не выдержит, расколется ледяной крошкой.

Там где-то Юрка, нужно пойти к брату, а я продолжаю сидеть. Стыжусь нарушить радость парней. Они хлопают друг друга по плечам, подкалывают, шутят. Ловлю себя на мысли, что отчаянно жду, когда к дверям подойдет мой Север, надежда еще не окончательно умерла во мне. Но он не приходит.

— Аврора, идем, я провожу тебя в палатку, пусть врачи осмотрят, — вспоминает обо мне Ярослав. Взглядом ищу Севера, но его нет. Вижу Олега и Виталия, они сидят прямо на земле, привалившись к колесам грузовой машины. Я рада знать, что им удалось спастись, но выразить это хоть как-то не удается. Эмоционально я выгорела, осталась только оболочка.

Это пройдет…

Пройдет ведь?

Конечно, пройдет. Нужно только отдохнуть и сменить обстановку.

Размотав арафатку, передаю ее Ярославу. Она больше не понадобится. Багиров-младший сбивается с шага, будто споткнулся о невидимую преграду на ровной дороге.

— Что с твоим лицом? — хмурится он.

Что с моим лицом? Ощупываю пальцами, действительно болит. Не помню, чтобы Тарик меня бил. Возможно, пострадала в пылу борьбы.

— Не знаю, — веду плечами. Сообщать о последних часах заточения в доме Иссама я никому не стану. Этот кошмар я похороню без посторонней помощи.

Молча Ярослав провожает меня до палатки, передает в руки медперсонала. Я стараюсь не зацикливаться на обиде, которая буквально разъедает мне нутро. Я ведь всегда знала, что моя любовь безответна…

Глава 55

Север

Мужики не плачут — это про меня. Мои эмоции запечатаны внутри, даже когда они разрывают мне сухожилия и дробят кости. Яр всегда мог прочувствовать мое состояние, а я легко считывал его эмоции в тот момент, когда он пытался их скрыть.

Тяжело было слышать, что информация о потерях в отряде оказалась правдой. Горькой, жестокой, терзающей душу и разрывающей сердце. У нас четыре «двухсотых» и один «трехсотый». Пять бойцов… Элита спецназа. Таких потерь за одну операцию моя группа не знала. Ребята винили Каручаева. Чтобы скорее спасти сына, он действовал настолько необдуманно и открыто, что подставил моих ребят. Когда тех вязли в кольцо, из которого они, хоть и с потерями, но выбрались, он отдал приказ зачернить лагерь игиловцев авиаударами. Послушал левого агента, который сообщил ему, что его сына казнили, а значит, моя жизнь перестала хоть что-то стоить.

Озлобленный завистливый урод, который всю жизнь шел по головам, чтобы построить карьеру, никогда не изменится. Что я почувствовал в тот момент? Ничего. Принял информацию, отключив эмоции. Мне нужно вывезти из города Аврору, сделать все, чтобы она не пострадала. Важен каждый штрих и даже самый незначительный нюанс. У меня нет права на ошибку. Я не могу позволить себе эмоции, когда от моего хладнокровия зависит столько жизней. Я сосредоточился на предстоящей задаче, у нас не больше десяти минут, чтобы забрать пленных. Первую стадию операции лучше всего провести бесшумно…

Яру поручаю охрану Авроры. Думаю, он догадался, что это личное, когда наедине я предупредил:

— С ее головы не должен упасть ни один волос, Яр! — то, как я это говорю, заставляет его многое понять.

Он не комментирует, чувствует мое настроение. Увидеть здесь брата был не готов, но я рад, что он со мной. Я знаю, что каждое свое звание он получил заслуженно, он крутой спецназовец и командир, и где-то глубоко внутри я очень сильно им горжусь, хоть и не часто это показываю или говорю. Аврору я могу ему доверить, он сделает все, чтобы она не пострадала.

Нельзя все просчитать, но я стараюсь учесть каждую мелочь, чтобы максимально исключить риски для заложников. С Авророй получается легко, когда я вижу, что она падает на землю и прикрывает голову рукой, мысленно отдаю приказ ползти под внедорожник, будто слышит.

Зная, что она в относительной безопасности, а Яр с ребятами ее прикрывают, выдыхаю. Напряжение, все это время сковывавшее затылок, начинает осыпаться, отпуская на волю инстинкты. Тарика я приказал не трогать. Он мой! Я спрошу за каждый испуганный вздох Авроры, спрошу за каждый мой оголенный нерв.

Вот мы и встретились…

Смотрю в трусливые испуганные глаза и понимаю, что не стану останавливать свою темную сторону. Да, такая сторона есть у каждого мужика. Военным часто приходится сталкиваться с ней, тут главное — не дать ей завладеть твоим сознанием. Помогают стальные нервы, опыт, выдержка и регулярные тренировки.

Он тронул неприкасаемое. Он ударил по самому больному.