Проблема Спинозы

— Я уверен, что так и будет. Для меня это крайне важно, и вы очень укрепили мою уверенность, когда отказались говорить что бы то ни было личное о своем пациенте, сыне повара.

— И впредь можете не сомневаться: я никогда ни с кем не поделюсь вашими секретами и даже самим тем фактом, что вы проходите у меня терапию, — ни с одним человеком в мире, включая вашего брата. Конфиденциальность — важнейшая часть моей профессии, и я даю вам свое слово.

Альфред прижал руку к груди и одними губами проговорил:

— Спасибо! Благодарю вас от всего сердца!

— Знаете, — задумчиво проговорил Фридрих, — возможно, вы правы. Думаю, наша договоренность работала бы лучше, если бы между нами не было неравенства. Полагаю, начиная со следующего раза мне следует назначить вам стандартную цену за аналитический сеанс. Я позабочусь о том, чтобы вы могли себе это позволить. Как вы к этому отнесетесь?

— Превосходно!

— Ну, а теперь вернемся к работе. Давайте продолжим. Несколько минут назад, когда мы говорили о том, что вас назвали сфинксом, вы сказали, что у вас возникли «смешанные» чувства. Теперь я хочу, чтобы вы перечислили мне ряд свободных ассоциаций со словом «сфинкс». Я имею в виду, что вам следует попытаться позволить мыслям по поводу «сфинкса» свободно входить в ваше сознание и озвучивать их. И не обязательно, чтобы этот поток имел здравый смысл.

— Прямо сейчас?

— Да, просто думайте вслух в течение пары минут.

— Сфинкс… пустыня, огромный, таинственный, могущественный, загадочный, себе на уме… опасен — сфинкс душил тех, кто не отвечал на его загадки… — Альфред остановился.

— Продолжайте.

— Вы знаете, что этот греческий корень означает «душитель»? — тот, кто душит. Слово «сфинктер» связано со словом «сфинкс» — все сфинктеры в нашем теле сжимаются… туго…

— То есть под словом «смешанные» вы подразумевали, что вам не нравилось, что вас считают таким молчаливым, высокомерным, но зато вам нравится, когда о вас думают как о человеке загадочном, таинственном, могущественном, угрожающем?

— Да, именно так. Совершенно верно.

— Тогда, возможно, позитивные аспекты — ваша гордость за то, что вы могущественны и таинственны, даже опасны — несовместимы с «дружеским трепом» и открытостью. Это означает, что перед вами стоит выбор: общаться и быть своим среди своих — или оставаться таинственным, опасным, но при этом аутсайдером.

— Я понимаю, к чему вы ведете. Это сложно…

— Альфред, а разве не были вы, как мне вспоминается, аутсайдером и в своей юности?

— Всегда был. Одиночка. Не принадлежал ни к какой группе.

— Но вы также упомянули, что вы очень близки с лидером партии, герром Гитлером. Должно быть, вам это приятно. Расскажите мне об этой дружбе.

— Я провожу с ним много времени. Мы пьем кофе, говорим о политике, литературе и философии. Ходим по картинным галереям, а однажды прошлой осенью отправились на Мариенплац — вы ее знаете?

— Да, главная площадь Мюнхена.

— Точно. Там удивительный свет. Мы расставили свои мольберты и несколько часов вместе делали зарисовки. Тот день остается для меня одним из лучших в моей жизни. Этюды нам в тот день удались, мы наговорили друг другу комплиментов и обнаружили сходство наших работ. Нам обоим хорошо даются архитектурные детали и плохо — человеческие фигуры. Я всегда задумывался: уж не является ли моя неспособность рисовать человеческое тело символичной — и получил немалое облегчение, увидев, что и у него есть те же ограничения. У Гитлера- то это неумение вряд ли символизирует одиночество: его навыки общения с людьми превосходны.

— Что ж, звучит хорошо. А с тех пор вы когда-нибудь вместе рисовали?

— Он ни разу не предлагал.

— Расскажите мне о других случаях, когда вы с ним приятно проводили время.

— А самый лучший день в моей жизни случился около трех недель назад. Гитлер взял меня с собой, и мы отправились по магазинам искать письменный стол для моего нового кабинета. Его бумажник был набит швейцарскими франками — не знаю, откуда он их взял, я так и не спросил. Я предпочитаю, чтобы он сам мне рассказал, когда придет время… В общем, однажды утром он пришел в «Беобахтер» и сказал: «Мы идем по магазинам. Можете купить себе любой стол, какой пожелаете — и все, что захотите на него поставить». И следующие два часа мы бродили по улице, на которой расположены самые дорогие мебельные магазины Мюнхена.

— Лучший день в вашей жизни — это сильно сказано. Расскажите подробнее.

— Отчасти это просто был радостный трепет, вызванный подарком. Представьте, человек берет вас с собой и говорит: «Покупай любой стол, какой захочешь. За любую цену». И потом, то, что Гитлер уделил мне столько времени и внимания — это было настоящее блаженство!

— Почему он так важен для вас?

— С практической точки зрения он теперь глава партии, а моя газета — это партийная газета. Так что он — мой действительный начальник. Но, думаю, вы не это имели в виду.

— Нет. Я имел в виду значимость в глубоко личностном смысле.

— Это трудно объяснить словами. Просто Гитлер оказывает такое воздействие на людей, вообще на всех.