Проблема всей жизни

— Так вот оно что, — произнес Данте. — Вот уж не думал. Но все равно за подарок спасибо.

***

— Говоришь, челнок приземляется на воду? — спросила Тьянь.

Я кивнул.

— Хорошо. И перед этим несколько минут невесомости?

Я кивнул еще раз.

— Это очень хорошо.

Мнения своей спутницы я не разделял. Не может быть хорош тот путь, который оставляет за собой трупы.

За оставшиеся до старта двадцать минут на информационных экранах гоняли мировые новости. Я переключился на русский и от скуки решил послушать. Просто чтобы не помнить о том, как изумленная стюардесса пыталась сопоставить число фактически прибывших пассажиров (два: один мужчина-европеец и одна девушка-азиатка) с восемью заявленными. В конце концов, прождали еще некоторое время и, погрешив на ошибку в компьютерной системе, задраили люки. Пока корабль буксировали к разгонной гиперболе, крутили новости.

Я смотрел и слушал.

Обозреватель закончил с непременно радужными вестями с родных просторов, в очередной раз лизнул задницу правительству, не допускающему потрясений для свободных граждан Великой России, и переключился на ужасы остального мира. Конечно же, не обошли стороной локальный прорыв в Касиме, унесшего жизни аж полумиллиона человек. Я проглотил наглое вранье — отечественные СМИ всегда славились умением преумножать чужие беды и замалчивать свои.

Затем журналисты прошлись по сгустившимся тучам над чрезвычайно важной для нас Аргентиной. Третью неделю там полыхает гражданская война. Столкнулись, как обычно, правительственные войска и отряды повстанцев. Правительство за освобождение страны от гнета "террористической угрозы" в лице повстанцев, ну а те протестуют против фактической аннексии Аргентинской республики к Американо-Латинскому союзу. Наши правители на этот раз решили поддержать США, и завершающим штрихом сюжета был репортаж об уничтоженных американских моряках, которые направлялись с гуманитарной миссией в зону конфликта.

Я прислушался.

"Таким образом, — вещал обозреватель, — нет никаких сомнений, что террористическое движение сепаратистов не способно к диалогу. Затопленный океанский грузовик "Хьюстон" с тридцатью двумя матросами на борту тому подтверждение. Мы высказываем глубочайшие соболезнования семьям погибших и правительству Соединенных Штатов".

Я вырубил трансляцию. Стало совсем хреново, и дело вовсе не в побаливающей груди. Хотя хреново стало именно там, где-то под раскуроченными ребрами.

— Даже интересно, — заметила Тьянь со своего места, — кто их накрыл? Сами амеры или все-таки Морской союз? И, главное, зачем?

Только теперь я заметил, что девушка смотрит тот же канал. Я пожал плечами. Зачем и кто утопил в океане отряд чернокожего лейтенанта и рыжего капрала О'Нейла — гадать не хотелось. И так понятно, кто виноват в гибели тридцати двух морпехов. Два пассажира баллистического челнока, прежде всего.

В салоне объявили о готовности к старту, Тьянь отцепила наушник и убрала в отсек под экраном.

— Странные люди, — добавила девушка.

Я лишь сжал зубы. Да, мы, люди, вообще очень странные. Но через пару минут будет не до размышлений на тему этой странности. Предстоял тяжелый старт, потом выматывающая невесомость, и не менее изнуряющее снижение.

Впрочем, понятие "тяжелый" относительное. Среднестатистический человек без проблем выдержит перегрузку в четыре-пять "же", что уж говорить о профессиональных летчиках типа меня. Конечно, я не водил гиперзвуковые самолеты и не садился в них, будучи упакованным в противоперегрузочный костюм, позволяющий выдерживать сумасшедшие десять-двенадцать "же". Но все же терпимость к динамичным маневрам у меня, что называется, в крови.

Но это, когда все в порядке с организмом, когда половина грудной клетки не раздроблена кулаком подозрительно сильного китайца. У меня же все было именно так — в смысле, плохо. Совсем поплохело уже на предварительном разгоне в тропосфере, а когда челнок сбросил стартовые бустеры и включил маршевый движок, стало совсем нехорошо. Тьянь то и дело посматривала в мою сторону, но мне было не до знаков внимания. Боль навалилась на грудь, выколачивая оттуда воздух. А учитывая, что половина легких не работала (спасибо подруге), то минут через пять стало нечем дышать. Автоматика кресла уловила повышенную ритмику дыхания и принудительно напялила на меня намордник кислородной маски. Стало чуть легче.

А разгон продолжался, и мои мучения тоже. Наконец, гул движка смолк, и кресло подо мной провалилось в пустоту. Увы, это невозможно описать словами, ощущение невесомости нужно однажды пережить, чтобы понять всю извращенную прелесть этого явления. В общем, неприятная штука, но по сравнению с отрицательной перегрузкой — еще ничего, можно притерпеться. А уж я-то сейчас и вовсе блаженствовал. При невесомости на тебя ничего не давит, даже твой собственный вес.

— А теперь позволь, — попросила Тьянь, — мне нужно выйти.

— Здесь нет остановок по требованию, — кисло пошутил я.

Китаянка улыбнулась.

— Тем не менее, мне нужно к водителю. Подожми ноги, пожалуйста.