Проблема выбора

Старшую горничную звали мадам Фрессанж, она работала в доме уже почти сорок лет и, как выяснилось постепенно, была изрядно обижена на хозяйку за то, что так и не получила заслуженной и почётной должности экономки. В её ежедневной маленькой войне с дворецким этот высокий ранг, несомненно, был бы немалым подспорьем.

По этой ли причине или по какой-то другой, но, получив от забавной взъерошенной гостьи («точно воробушек!» – подумала весьма округлая мадам) просьбу поискать кусок ленты, лиловой или сиреневой, чтобы привести в порядок платье, старшая горничная к просьбе этой отнеслась с пониманием. В кладовой был отыскан короб с лентами, кружевами, сутажной тесьмой и прочими необходимыми вещами, и две женщины – молодая и старая, тонкая и весьма увесистая, провели увлекательные двадцать минут, разбирая эти сокровища. Наконец Валери остановилась на подходящем варианте, и мадам Фрессанж лихо оттяпала кусок сиреневого шёлка, который девушка аккуратно свернула и сунула в карман.

– Иголки и нитки у тебя есть? – как ни старалась старшая горничная уговорить себя, что это гостья и, следовательно, нельзя воспринимать её как любимую троюродную племянницу, ничего не получалось.

– А как же! – Валери улыбнулась. – Меня матушка научила, никогда из дому не выходить без карманного несессера.

Тут же она достала из кармана брюк и продемонстрировала маленький кожаный кошелёк, в котором оказались иголки, нитки разных цветов, несколько разнокалиберных пуговиц и совсем уж крохотный тюбик клея. Девушка не стала говорить своей собеседнице, что обычно не вылезает из специальных зачарованных кожаных штанов, которые и когтями виверны не продерёшь, а мелкие предметы, которые могут понадобиться, уже научилась хранить в пространственном кармане. Да и зачем об этом знать не имеющей магии мадам Фрессанж, женщине суровой, но трепетной?

– Ну, и славно! Знаешь, у меня сейчас как раз время перерыва. Пойдём-ка на кухню и выпьем там по чашке хорошего кофе, пока господин главный повар изволят отдыхать.

– А если повар отдыхает, кто же сварит кофе?

– А старушка Хамбси на что? Признаюсь тебе, этот фу-ты-ну-ты великий шеф Арман Кустозо горазд только щёки надувать да пирожные взбивать. А вот если нужно приготовить хороший антрекот или, скажем, судака по-луарски, так это к нашей маленькой кухарке.

– Погодите, вы сказали – Хамбси? Она что, гоблин?

– Ну да… – женщина остановилась, упёрлась руками в бока и сурово посмотрела на Валери. – А ты что, имеешь что-то против этой расы?

Та пожала плечами:

– Вовсе нет, просто всегда считала, что гоблины именно к готовке не слишком склоны. Вроде кто-то мне говорил, что они запахи пряностей не различают.

– Ой, не знаю, что там все гоблины, но вот наша Хамбси…

Мадам Фрессанж продолжала болтать, пока они вдвоём спускались с третьего этажа, преодолевали длинный коридор в служебной части дома, мимо дверей холодных кладовых и чёрного хода к кухне. Оттуда пахло яблоками, свежим хлебом и жареным мясом.

Через сорок минут, уползая с кухни с набитым животом («Кушай, деточка, что же ты такая бледненькая! Вот кусочек телячьей котлетки для румянца!»), студентка пятого курса магакадемии Лютеции Валери Дюнуа чувствовала, что сейчас лопнет. Если не от пирожков тётушка Хамбси, то от обилия информации, которую надо немедленно рассортировать, записать и донести до госпожи профессора.

Анри постоял на вымощенном песчаником пятачке, покачался на каблуках, продумывая атаку на конюхов… В центре этой площадки журчал небольшой фонтан, а от него расходились четыре дорожки: к парадному входу, к воротам, конюшне и оранжерее. Возле оранжереи мелькнула белая рубашка госпожи Редфилд, молодой человек тряхнул головой и неторопливо пошёл направо, разглядывая залитые заходящим солнцем клумбы.

Конюшня так только называлась: на самом деле здесь стояли два экипажа семьи Рикар, двухколесный гоночный экипаж старшего из сыновей, семнадцатилетнего Рауля, плюс четыре свободных места отводились для транспортных средств гостей. Вторая половина старинного каменного сооружения была отдана лошадям, и Анри предвкушал, как взглянет на выданный им экипаж, обсудит с местными конюхами тонкости содержания породистых скаковых, а потом уже тонко перейдёт к интересующей госпожу Редфилд теме.

Но в конюшне явно происходило что-то не то: из дальнего стойла доносилось тоненькое жалобное ржание и выразительные словосочетания, используемые обычно в трудную минуту боцманами, извозчиками и рыбными торговками.

– Что случилось? – тихонько осведомился Анри у мальчишки, сидящего на чурбачке с травинкой в зубах.

– А! – тот махнул рукой. – У Сиглави колики.

– Поподробнее, ну!

– Ох, Симаргл крылатый! – Юный любитель изящной словесности оторвался от изысканных пассажей главного конюха и повернулся к незваному гостю. – Ну, парсийский жеребец хозяина, пятилетний, в самую силу вошёл. Его господин наследник брал вчера и сады объезжал… – мальчик мотнул головой куда-то, где, видимо, находились сады. – Конечно, спросить не у кого, только я так думаю, он жеребца-то бродить оставил…

– И что?