Проблема выбора

Взвесив варианты, Валери первым делом отправилась к старшей горничной. Платье у нее с собой было единственное, и на его подоле в самом деле образовалась дырка. Ну дырочка, не очень большая. Проще всего было бы залатать ее магией, а потом просто купить при случае новое платье, но раз уж нужно получить информацию от слуг, девушка решила не пренебрегать этой возможностью.

Старшую горничную звали мадам Фрессанж, она работала в доме уже почти сорок лет и, как выяснилось постепенно, была изрядно обижена на хозяйку за то, что так и не получила заслуженной и почетной должности экономки. В ее ежедневной маленькой войне с дворецким этот высокий ранг, несомненно, был бы немалым подспорьем.

По этой ли причине или по какой-то другой, но, услышав от забавной взъерошенной гостьи («точно воробушек!» – подумала весьма округлая мадам) просьбу поискать кусок ленты, лиловой или сиреневой, чтобы привести в порядок платье, старшая горничная отнеслась к этому с пониманием. В кладовой был найден короб с лентами, кружевами, сутажной тесьмой и прочими необходимыми вещами, и две женщины – молодая и старая, тонкая и весьма упитанная – провели увлекательные двадцать минут, разбирая эти сокровища. Наконец Валери остановилась на подходящем варианте, и мадам Фрессанж лихо оттяпала кусок сиреневого шелка, который девушка аккуратно свернула и сунула в карман.

– Иголки и нитки у тебя есть? – Как ни старалась старшая горничная уговорить себя, что это гостья и, следовательно, нельзя воспринимать ее как любимую троюродную племянницу, ничего не получалось.

– А как же! – Валери улыбнулась. – Меня матушка научила никогда из дому не выходить без дорожного несессера.

Тут же она достала из кармана брюк и продемонстрировала маленький кожаный кошелек, в котором оказались иголки, нитки разных цветов, несколько разнокалиберных пуговиц и совсем уж крохотный тюбик клея. Девушка не стала говорить своей собеседнице, что обычно не вылезает из специальных зачарованных кожаных штанов, которые и когтями виверны не продерешь, а мелкие предметы, которые могут понадобиться, уже научилась хранить в пространственном кармане. Да и зачем об этом знать не имеющей магии мадам Фрессанж, женщине суровой, но трепетной?

– Ну и славно! Знаешь, у меня сейчас как раз время перерыва. Пойдем-ка на кухню и выпьем там по чашке хорошего кофе, пока господин главный повар изволят отдыхать.

– А если повар отдыхает, кто же сварит кофе?

– А старушка Хамбси на что? Признаюсь тебе, этот фу-ты ну-ты великий шеф Арман Кустозо горазд только щеки раздувать да пирожные взбивать. А вот если нужно приготовить хороший антрекот или, скажем, судака по-луарски, так это к нашей маленькой кухарке.

– Погодите, вы сказали – Хамбси? Она что, гоблин?

– Ну да… – Мадам Фрессанж остановилась, уперла руки в бока и сурово посмотрела на Валери. – А ты что, имеешь что-то против этой расы?

Та пожала плечами.

– Вовсе нет, просто всегда считала, что гоблины именно к готовке не слишком склонны. Вроде кто-то мне говорил, что они ароматы пряностей не различают.

– Ой, не знаю, что там все гоблины, но вот наша Хамбси…

Мадам Фрессанж продолжала болтать, пока они спускались с третьего этажа, преодолевали длинный коридор в служебной части дома мимо дверей холодных кладовых и черного хода к кухне. Оттуда пахло яблоками, свежим хлебом и жареным мясом.

Через сорок минут, уползая с кухни с набитым животом («Кушай, деточка, что же ты такая бледненькая! Вот кусочек телячьей котлетки для румянца!»), студентка пятого курса магакадемии Лютеции Валери Дюнуа чувствовала, что сейчас лопнет. Если не от пирожков тетушки Хамбси, то от обилия информации, которую надо немедленно рассортировать, записать и донести до госпожи профессора.

Анри постоял на вымощенном песчаником пятачке, покачался на каблуках, продумывая атаку на конюхов… В центре этой площадки журчал небольшой фонтан, а от него расходились четыре дорожки: к парадному входу, к воротам, конюшне и оранжерее. Возле оранжереи мелькнула белая рубашка госпожи Редфилд, молодой человек тряхнул головой и неторопливо пошел направо, разглядывая залитые заходящим солнцем клумбы.

Конюшня так только называлась: на самом деле здесь стояли два экипажа семьи Рикар, двухколесный гоночный экипаж старшего из сыновей, семнадцатилетнего Рауля, плюс четыре свободных места отводились для транспортных средств гостей. Вторая половина старинного каменного сооружения была отдана лошадям, и Анри предвкушал, как взглянет на выданный им экипаж, обсудит с местными конюхами тонкости содержания породистых скаковых, а потом уже тонко перейдет к интересующей госпожу Редфилд теме.

Но в конюшне явно происходило что-то не то: из дальнего стойла доносилось тоненькое жалобное ржание и выразительные словосочетания, используемые обычно в трудную минуту боцманами, извозчиками и рыбными торговками.

– Что случилось? – тихонько осведомился Анри у мальчишки, сидящего на чурбачке с травинкой в зубах.

– А! – Тот махнул рукой. – У Сиглави колики.

– Поподробнее, ну!