Проблемы с головой

                Записывал он в тетрадь только самое важное: фамилию или псевдоним, дату посещения и общее представление писателей о том, что такое Куб и для чего он создан. Надо отметить, что по вопросу возникновения Куба единого мнения у писателей не обнаружилось, о черном Кубе и его предназначении они высказывали самые удивительные гипотезы, одно удовольствие было записывать, — вот что хочется вспоминать, когда речь заходит о настоящих творческих людях! Отдельно Наукоподобнов тщательно фиксировал просьбы, с которыми писатели обращались, и, самое главное, побудительные причины, заставившие их обратиться за помощью. Этот последний пункт был самым забавным. Собственно, ради него и стоило стараться. Иногда они просили самые странные вещи.

                Только потом, когда материала набралось достаточно, выяснилась пикантная подробность: писатели, как члены особой социальной группы, за последнее время сильно изменились, можно даже сказать грубее: они мутировали. Если раньше они просили в первую очередь о том, чтобы их оставили в покое, не мешали творчеству, а потом уже денег, премий, тиражей и орденов, то в настоящее время ситуация изменилась кардинальным образом, теперь им нужен был руководитель, опытный куратор, способный обеспечить участие в престижных проектах. Тенденция, однако.

                Последним из череды писателей, посетивших Куб, был Максим Мекин, известный прозаик. Наступил в его судьбе страшный момент: ему стало противно писать про людей. Он их и раньше не особенно-то любил, но теперь, когда в издательстве отвергли его новую книгу, необоснованно выросли тарифы ЖКХ, а на почте отказались вовремя отдавать посылки из продвинутых стран, его нелюбовь обрела доказательную базу. Поговорить об этом он и пришел в Куб.

                Отряхнув колени, — это было хорошо придумано, что в Куб можно попасть только на карачках, — Мекин завел обычное нытье про полузабытую уже теорию о важной, непреходящей роли литературы в истории человечества. Примеры приводил экзотические, но забавные. Что-то про трепетную передачу традиций в еще не окрепшие руки молодежи, обучение живому языку и умение пользоваться эзоповым языком и обнаруживать подтекст. Некоторые из утверждений Мекина оказались столь оригинальными, что Наукоподобнов их записал с особым удовольствием.

                А потом Мекин перешел к главной цели своего визита. Принимать посетителей в темноте — еще одна отличная придумка, — давно известно, что в темноте люди меньше стесняются, становятся разговорчивее и откровеннее. Тем более, когда разговор приходится вести с анонимным, но авторитетным собеседником. Вот Мекин, например, знал только то, что он разговаривает с Голосом из Куба. Про Наукоподобнова он никогда прежде не слышал, поэтому был готов к откровенному разговору.

                — Случилось страшное. Недавно я написал критическую повесть. Ее напечатали. Даже гонорар заплатили.

                — Поздравляю.

                — Благодарю. Потом написал лояльный власти текст, и его отвергли.

                — Ну и?

                — Это форменное безобразие.

                — Почему?

                Наукоподобнов ждал продолжения. Сейчас обязательно должна была последовать какая-нибудь эксцентрическая фраза, которая решительно перевернет плавное течение беседы. Без таких штук писатели не могут существовать. Сколько их прошло через руки Наукоподобнова, и каждый  обязательно старался блеснуть, якобы, присущим только ему умением озадачивать собеседника интеллектуальным вывертом. Так получилось и на этот раз. Мекин заговорил, и Наукоподобнову осталось лишь кивнуть, подтверждая тем самым свою прозорливость.

                — Это оскорбительно и недальновидно.

                — Почему?

                — Учитывая важность литературы для утверждения господствующей в государстве идеологии, власть обязана контролировать и руководить литературным процессом. Что тут непонятного?

                — Обоснуйте.

                Этот Мекин умел быть забавным. Специально он это проделывал или по природе своей был наивным простаком, было неизвестно. Конечно, выяснить это совсем нетрудно, но Наукоподобнов каждый раз забывал о Мекине, стоило тому отползти из Куба на свободу.

                — Поддержание душевного равновесия и укрепление нравственных основ поведения, — продолжал Мекин. — Вот что мы, писатели, предлагаем обществу. Но за это нам надо платить хорошие деньги, за нами следует наблюдать, нас требуется направлять.

                — Интересная концепция.

                — Спасибо. Но действительность совсем не похожа на теорию. За нами никто и не думает наблюдать, нас никто не наставляет. Нами не интересуются.

                — Все правильно. Литература в привычном понимании умерла, а потому внимания более недостойна, — пояснил Наукоподобнов.

                — Чушь! — возмутился Мекин. — Что ж, у нас начались трудные времена, но мы, конечно, справимся. Литература не умирает, это преувеличение.

                — Не умирает, а именно умерла. Все уже произошло. Она похоронена соцсетями. Просто вы еще не заметили. Сейчас литература — это всего лишь безобидное хобби сравнительно немногочисленной группы поклонников. Гигант на наших глазах превратился в карлика.

                — Что же нам делать?