Проблемы жизни

«Мы хотели общаться друг с другом, — отвечал он, — мы полюбили друг друга, и у нас есть что-то общее. Мы всегда это чувствовали, с самых юных дней нашего общения, и мы не видим никакой причины возражать против официального брака. Мы думали и о том, чтобы жить вместе без секса и, не оформляя брака, но это создало бы неизбежные трудности. После нашего бракосочетания почти целый год все было в порядке, но наше страстное стремление друг к другу стало просто нестерпимым. Наконец, это становилось столь невыносимо, что я обычно уходил из дому; я не мог работать, не мог ни о чем другом думать, у меня бывали дикие сны. Я стал угрюмым и раздражительным, хотя между нами не было сказано ни одного резкого слова. Мы же любили и не способны были обидеть друг друга ни словом, ни поступком; но нас сжигала неистовая страсть друг к другу, подобно лучам полуденного солнца, и мы решились, наконец, прийти и поговорить с вами. Я буквально не в состоянии вынести тяжесть обета, который мы приняли. Вы не можете себе представить, что это такое».

— А как вы?

«Какая женщина не хочет ребенка от человека, которого она любит? Я не знала, что была способна на такую любовь, но мне также пришлось пережить дни, обернувшиеся истинной пыткой, и ночи агонии. Я стала истеричной и способна плакать по малейшему поводу, а в определенное время месяца это становилось каким-то кошмаром. Я надеялась, что это как-нибудь обойдется, но даже после того как мы обо всем поговорили, легче не стало. Тогда недалеко от нас открыли больницу, и мне предложили там работать; я была рада уйти от всего. Но легче все же не стало. Видеть его так близко каждый день...» — Теперь она уже плакала всем сердцем. — «И вот мы пришли обо всем поговорить. Что вы скажете?»

— Является ли это религиозной жизнью, когда себя наказывают? Разве умерщвление тела или ума — признак понимания? Разве истязание себя — это путь к истине? Является ли целомудрие отречением? Думаете, далеко вы уйдете путем отречения? Вы действительно считаете, что можно прийти к миру через конфликт? Разве средства не имеют неизмеримо большее значение, чем цель? Цель может быть, а средства есть. Реальное, то, что есть, должно быть понято, а не задушено принятыми решениями, идеалами и хитроумными рассуждениями. Скорбь — это не путь счастья. То, что называют страстью, необходимо понять, а не подавлять и не сублимировать; и бесполезно искать ей замену. Что бы вы ни делали, какое бы средство ни изобрели, вы лишь усилите то, что не полюбили и не поняли. Полюбить то, что мы называем страстью, означает понять ее. Любить — значит быть в непосредственном общении; и вы не можете что-то любить, если относитесь к этому с негодованием, имея определенные идеи и суждения. Как можете вы любить и понять страсть, если вы против нее приняли обет? Обет — это форма сопротивления, а то, чему вы противитесь, в конечном счете побеждает вас. Истина не может быть побеждена, вы не можете штурмовать ее; она проскользнет сквозь ваши ладони, если вы попытаетесь схватить ее. Истина приходит безмолвно, без того, чтобы вы об этом знали. То, что вы знаете, — не истина, это лишь идея, символ. Тень не есть реальное.

Проблема ваша, очевидно, состоит в том, чтобы понять себя, а не в том, чтобы разрушать себя. Разрушить сравнительно легко. У вас есть образец для действий, с помощью которых вы надеетесь достичь истины. Образец всегда является вашим собственным созданием, он соответствует вашей обусловленности, точно так же, как и ваша цель. Вы создаете образец, а потом даете обет осуществить его в жизни. Все это — предельная форма ухода от самого себя. Но вы совсем не являетесь этим образцом, который вы сами спроецировали; вы — то, что вы действительно есть, это желание, это страстная жажда. Если вы по-настоящему хотите выйти за пределы этого страстного желания и освободиться от него, вы должны понять его полностью, не осуждая и не принимая; но это искусство, которое приходит через бдительное самоосознание при глубокой пассивности.

«Я читал некоторые из ваших бесед, и мне понятно то, о чем вы говорите. Но что же нам делать в наших условиях?»