Проблески ясности

Сон легко сломил его, и предположительно бессонная ночь так просто не сойдет с рук. Несмотря на определенный уклад своей жизни, он придерживался какого-то графика скорее ради собственного удобства и потому что так уже сложилось. В действительности он вполне мог себе позволить такое безобразие, как явиться домой под утро и заснуть в одежде прямо на диване. Ему не страшно ни опоздать куда-то, ни, в конце концов, измять единственную приличную выходную одежду. А все от того, что ни одна спешка не застанет его врасплох и всегда найдется время, чтобы привести себя в порядок. Между тем, в откровенно несуразном или неряшливом виде он не любил появляться среди людей, стараясь выжимать даже из своего, не идеального положения какие-то возможности выглядеть, по крайней мере, не хуже остальных. Внимание уделялось каждой детали внешнего вида, так, он бы ни за что не вышел на улицу босым, если бы и случился в его доме пожар, и именно потому отсутствие шляпы так тревожило его в предыдущий вечер. Вообще странно, что он ее забыл. Как правило, еще прежде, чем куда-либо выйти он обдумывал то, как должен выглядеть сегодня на улице. Затрагивало это свойство или скорее беспокойство не только одежду, когда навязчивый страх испачкать брюки или пальто волновал его, времени, больше собственной простуды, но и внешний вид лица, рук, прически, чистоты кожи, ногтей, никогда не отпускал опасений о наружности. За этим фактом он следил тщательно, иной раз, капризно обдумывая свой внешней вид, и даже если ему доводилось пообедать в некоем заведении, потом очень долго мерещилось, что кусочки еды предательски остались на губах, и небрежно блестит масло вокруг рта. И сотню раз утершись не только платком, но порой и краем рукава, это не спасло от навязчивой идеи, а чувствую, что он поймал на себе как будто осудительный взгляд всякого прохожего, не мог подвергнуть сомнению свою теорию о внешнем виде. Он до боли не любил привлекать к себе внимание, особенно среди посторонних людей и от того, хоть и старался выглядеть неплохо, но предпочитал слиться с толпой даже внешним видом. Не хуже и не лучше, и так он менее всего заметен. И только оставаясь «фантомом» он ощущал покой, но, если уж кто-то посмел обратить внимание, своим взглядом потревожить злое «привидение», как тут же сердцебиение его учащалось и с каждой секундой ему мерещилось, что еще немного и с ним приключиться сердечный приступ от неловкости.