Проблески золотого детства

Я сказал: «Почему ты не выбросишь этого парня? Кто тебе мешает? Л если ты не можешь выбросить его, тогда уйди в отставку, потому что человеку такого калибра как ты не подобает работать с такими дураками. Выправь их — потому что они стоят на голове. Или исправь их положение, или уйди в отставку, но что-то делай.

Я всегда любил Индиру Ганди. Я все еще люблю ее, хотя она не сделала ничего, чтобы помочь моей работе но это другое дело. Я полюбил ее с того мгновения, когда она мне сказала, или скорее прошептала на ухо, хотя нас никто не мог услышать, но кто знает - политики люди аккуратные. Она прошептала: «Что-нибудь я сделаю обязательно».

В это мгновение я не мог себе представить, что она имеет в виду «что-нибудь». Но через семь дней я прочитал в газете, что Морарджи Десаи был выведен из состава кабинета. Я был в этот момент далеко, в нескольких тысячах километрах.

Он как раз возвратился из путешествия, и это было для нею немно-ю странным приветствием, я бы скорее назвал это проводами.

Но я не был удивлен. Фактически, каждый день я смотрел в газеты, чтобы увидеть, что происходит, потому что я хотел понять, что она имела в виду под «что-нибудь». И она сделала правильную вещь. Этот человек всему мешал, был закоренелым ортодоксом и делал много другого неправильного.

Хорошо. Стоп.

БЕСЕДА СОРОК ТРЕТЬЯ

Хорошо. Я всегда удивлялся, как Бог сумел создать этот мир всего за шесть дней. Этот мир! Возможно, поэтому он назвал своего сына Иисусом! Что за имя, чтобы дать своему сыну! Ему надо было кого-нибудь наказать за то, что он сделал, а больше никого не было. Святой Дух всегда отсутствует, он сидит здесь, в седле. Поэтому я сказал Четане освободить его, потому что кататься на лошади с кем-то одновременно нехорошо — и для лошади, и для Метаны тоже. Что касается Святого Духа, мне совершенно наплевать на него. У меня нет расположения ни к Святому Духу, ни к какому-то другому духу. Я всегда за жизнь.

Дух - это тень умершего, и даже если он святой, какой в нем прок? И это также ужасно. Четана, меня не волновал Святой Дух. Если ты будешь кататься на нем, что касается меня, это хорошо. Катайся на Святом Духе.

О чем я говорил, Девагит?

«Святой Дух всегда отсутствует, сейчас он сидит в седле». (Смех).

Это я помню. Я знал, что ты не можешь делать заметки. Сосредоточься. Но я смогу. Я смог прожить всю свою жизнь без заметок.

То. что спросил меня Джавахарлал в тот последний день, было действительно странным.

Он спросил: «Ты думаешь, что хорошо вращаться в политическом мире?»

Я сказал: «Я не думаю, я знаю, что это совсем не хорошо. Это проклятие, карма. В прошлых жизнях вы сделали что-то плохое, иначе вы не смогли бы быть премьер-министром Индии».

Он сказал: «Я согласен».

Масто не мог поверить, что я так смог ответить премьер-министру и, даже больше, что премьер-министр согласится.

Я сказал: «Это заканчивает длинный спор между мной и Масто в мою пользу. Масто, ты согласен?»

Он скапал: «Теперь я вынужден согласиться».

Я сказал: «Я никогда не любил «вынужден», лучше не соглашаться. В этом несогласии, по крайней мере, будет жизнь. Не отдавай мне эту мертвую крысу! Во-первых, крысу, а во-вторых — мертвую! Ты думаешь, что я орел, стервятник, или кто?»

Даже Джавахарлал посмотрел на нас.

Я сказал: «Я принял решение. Я благодарен вам. На протяжении многих лет Масто был в затруднении. Он не мог решить, должен ли хороший человек быть политиком или нет».

Мы говорили о многом. Я не думаю, что в атом доме - я имею в виду дом премьер-министра - какая-нибудь встреча длилась так долго. К тому времени, когда мы закончили, было девять тридцать — три часа! Даже Джавахарлал сказал: «Это была самая длинная встреча в моей жизни, и самая плодотворная».

Я сказал: «Что за плоды она принесла вам?»

Он сказал: «Дружбу человека, который не принадлежит этому миру и никогда не будет принадлежать. Я буду лелеять это как священную церемонию». И в его прекрасных глазах я мог увидеть первые слезы.

Я убежал, чтобы не обнимать его, но он пошел за мной и сказал: «Не было необходимости так спешить».

Я сказал: «Слезы пришли быстрее». Он засмеялся, и мы вместе заплакали.

Это случается очень редко, и только или с сумасшедшими, или в высшей степени интеллигентными людьми. Он не был сумасшедшим, но в высшей степени интеллигентным. Мы я имею в виду Масто и я снова и снова говорили об этой встрече, особенно о слезах и смехе. Почему? Естественно, мы, как всегда, не были согласны друг с другом. Это стало обычным явлением. Если я соглашался, он не верил этому. Это был такой шок.

Я сказал: «Он плакал из-за себя, а смеялся из-за той свободы, которая у меня есть».

Конечно, интерпретация Масло была такой: «Он плакал из-за тебя, не из-за себя, потому что он мог видеть, что ты смог бы стать серьезным политиком, и смеялся над своей собственной мыслью».

Так думал Масто. Не было возможности разрешить тот спор, но, к счастью, Джавахарлал сам разрешил его, случайно. Масто сказал мне об этом.