Проблески золотого детства

На самом деле я ушел с должности служителя храма, потому что если мои молитвы не были услышаны… тогда как может молитва слуги быть услышана… слуги, который обходит за день тридцать храмов?» потому что он получал от каждого храма по две рупии. «Он молится за две рупии. Так что я избавился от него, и я совершенно спокоен, и я совершенно не беспокоюсь, есть ли Бог или нет. Это его проблема, почему я должен беспокоиться?

Но я чувствую себя очень свежим и очень молодым в своем преклонном возрасте. Я хотел увидеть тебя, но я не мог приехать. Я слишком стар. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты созорничал тогда, иначе, я бы постоянно молился и умер, а это было все бессмысленно, бесполезно. Теперь и буду умирать как свободный человек, совершенно свободный». Он привел меня к себе в дом Я был там раньше, все религиозные книги были убраны. Он сказал: «Меня больше все это не интересует».

***

Если мой отец шел на какую-нибудь церемонию, свадьбу или день рождения он всегда брал меня с собой. Он брал меня при условии, что я буду совершенно молчалив: «Иначе, пожалуйста, оставайся дома».

И говорил: «Но почему? Всем разрешено говорить, за исключением меня!»

Он сказал: «Ты знаешь, я знаю и все знают, почему тебе не позволяется говорить - потому что ты - нарушитель порядка».

«Но, сказал я, в том, что касается меня, ты обещай, что не будешь вмешиваться, а я обещаю тебе, что буду молчать».

И много рал происходило так, что ему приходилось вмешиваться. Например, если там был старший человек - дальний родственник, но и Индии это не имеет значения мой отец прикасался к его ногам и говорил: «Прикоснись к его ногам»

Я сказал: «Ты пристаешь ко мне, и наше соглашение закончилось. Почему я должен прикасаться к ногам этого старика? Если ты хочешь прикасаться к ним, ты можешь прикоснуться к ним дважды, я не буду мешать. Но почему я должен прикасаться к ним? Почему не к его голове?»

И уже этим я вносил достаточную смуту. Все объясняли мне, что он старик. Я говорил. «Я видел много стариков. Прямо напротив моего дома есть старый слон, я никогда не прикасаюсь к его ногам. Этот слон принадлежит священнику, это очень старый слои. Я никогда не прикасаюсь к его ногам, а он очень мудрый я думаю, что мудрее, чем этот старик.

Просто преклонный возраст не дает ему никакого качества. Дурак остается дураком возможно, с годами он становится еще старее. Идиот становится более идиотичным, когда стареет, потому что вы не можете остаться прежним, вы растете. А идиот, когда он становится дряхлым… тогда его идиотичность умножается. И это время, когда он становится очень уважаемым. Я не собираюсь прикасаться к ногам этого старика, пока он не объяснит, почему я должен это сделать».

Однажды я пошел на похороны, умер один из моих учителей. Он был учителем санскрита очень толстый человек, смешно выглядящий и одетый как старый брамин, древний брамин, с очень большим тюрбаном на голове. Он был посмешищем всей школы, но он также был очень невинным. На хинди невинный - бхоле, так что мы называли его Бхоле. Когда он входил в класс, все громко говорили: «Джаи Бхоле». И, конечно, он не мог наказать всех учеников, иначе, как бы он стал учить, кого бы он стал учить?

Он умер. Поэтому естественно, думая, что раз он был моим учителем, и я буду вести себя нормально, отец не договорился со мной. Но я не мог, потому что я не ожидал того, что произошло никто не ожидал этого. Его тело было уже там, когда мы приехали. Прибежала ею жена и упала на него, говоря: «О, мой Бхоле!» Все молчали, но я не мог. Я очень старался, но чем больше я старался, тем сложнее это было. Я рассмеялся и сказал: «Это великолепно!»

Мой отец сказал: «Я не договаривался с тобой, думая, что раз он был твоим учителем, ты будешь вести себя уважительно».

Я сказал: «Я не веду себя неуважительно, но я удивлен совпадением. Бхоле - было его прозвище, и он всегда сердился из-за этого. Теперь бедный парень мертв, жена называет его Бхоле, а он ничего не может поделать. Мне просто жалко его!»

Куда бы я ни пошел со своим отцом, мы всегда заключали соглашение, но он всегда же первым его и нарушал, потому что что-нибудь происходило, и ему приходилось что-то говорить. А этого было достаточно, потому что условие было таково что он не будет мешать мне.

В городе жил один джайнский монах. Джайнские монахи сидят на очень высоком пьедестале, так. чтобы даже стоя, вы головой прикасались к его ногам… пьедестал, по крайней мере, полутора метров высотой и они сидят на нем. Джайнские монахи передвигаются группами, им не разрешается ходить в одиночку, пять монахов должны двигаться вместе. Эта стратегия для того, чтобы четверо следили за пятым, чтобы никто не мог купить кока-колу — пока все они ни договорятся. И я видел, как они договариваются и покупают кока-колу, поэтому я вспомнил об этом.