Пробный шар

Участники сеанса выходят из кабинета; последним появляется Роговцев. Секретарша говорит ему: — Анатолий Борисович, вас тут… дама дожидается. И поджимает губы. Марина подходит к Роговцеву — тот всматривается в нее, словно что-то припоминая. На лице Марины появляется несмелая улыбка надежды. — Вы меня вспоминаете? — Погодите-ка… Вы… — Марина Николаевна, жена Саши Аракелова. Мы встречались несколько лет назад, давно. Когда вы с Сашей еще служили в одном полку. Он по инженерной части, вы по медицинской… Помните? Еще так хорошо посидели, когда вас… отправляли… Мы с вами пели на два голоса. — Да, конечно. Помню, — Роговцев безупречно корректен, но лицо его — лед. — Здравствуйте, Марина Николаевна. Простите, что не узнал сразу. Чем могу? — Я хотела посоветоваться… — Марина волнуется и опять робеет. — Саня всегда так хорошо отзывался о вас… Врач божьей милостью… это он так говорил. Роговцев чуть улыбается. — Сменил скальпель на пассы. Это теперь надежнее… да и выгоднее, что греха таить. Жить-то надо… время такое… О чем вы хотели посоветоваться? — О Саше. Роговцев, после едва уловимой заминки, открывает перед Мариной дверь в кабинет, где только что прошел сеанс, делает галантный жест рукой. — Прошу. Усаживаются рядом на стулья того ряда, где сидели пациенты. — Итак. — Саня… Саня очень плох… — и голос Марины предательски срывается. Она пытается взять себя в руки, несколько раз вздыхает глубоко, вынимая тем временем из сумочки какие-то листы. Протягивает их Роговцеву — они ходуном ходят в ее дрожащей руке. — Его привезли пятнадцать дней назад… ну просто… просто… буквально вывалили мне. Делай что хочешь! — снова мгновенная нотка близкой истерики в голосе; и снова Марина овладевает собой. — Денег никаких… только-только на самые простые лекарства… нам в институте не платят уже несколько месяцев, а Саше полагается пенсия, но она где-то застряла, Бог знает, когда поступит, и поступит ли… Нет, дело даже не в деньгах, я не о том… Простите, — снова несколько раз глубоко вздыхает. Роговцев читает внимательно, но быстро, профессионально. — Худо, — сдержанно говорит он и отдает документы Марине. У нее начинают дрожать губы. Она молчит. И Роговцев молчит. — Вы ведь военный врач… — не выдерживает она. — Вы спрашиваете совета? — Я… просто спрашиваю. — Здесь вам его не поднять. Глаза у Марины — на пол-лица. Роговцев медлит и словно чего-то ждет от Марины. — Так что же… — наконец едва выговаривает она, и голос срывается. — Существует реабилитационный центр… — медленно говорит Роговцев. Один-единственный. И, на ваше счастье, совсем неподалеку. Там есть шанс. Крепкий шанс. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Но лечение там платное. Это не корысть и не чья-то злая воля. Импортное оборудование, первоклассные лекарства — надо же это покупать, с неба ничего не валится… Там есть шанс. — Сколько? — на выдохе, уже совсем без голоса спрашивает Марина. — Не могу сказать вам точно, не знаю. Полагаю, тысяч под десять, не меньше. — Десять тысяч? — с недоумением переспрашивает Марина. — Ну, долларов, разумеется, долларов. По курсу. Долгая пауза. — А если нет долларов, — безжизненно говорит Марина, — значит, подыхай? Роговцев чуть разводит руками. — Не я это придумал, — говорит он. — И потом… простите уж, Марина Николаевна, но все, кому деньги действительно нужны, как-то их находят. Сейчас это не проблема. — Понятно, — так же безжизненно говорит Марина после паузы. Пытается встать — и не может, ноги не держат. Оседает обратно. — Воды? — спрашивает Роговцев. Марина только отрицательно качает головой. — Простите, — говорит она потом, — сейчас… секунду… Я уйду. — Я не тороплю вас, — говорит Роговцев. А потом, как бы невзначай, роняет: — Между прочим, вы можете заложить квартиру. Один мой знакомый совсем недавно… буквально на днях… раскрутился именно так. Марина поднимает голову — снова с надеждой. — Я помню, у вас отдельная квартира… не Бог весть что, но сейчас метры настолько ценятся, что даже если их немного… — Я… я никогда с этим… — бормочет она, и вдруг почти выкрикивает: — Я не умею! — Это делается элементарно. Сейчас полно посреднических форм, там вам за час-полтора все оформят, хоть сегодня. Да вот здесь хотя бы, неподалеку… в двух остановках, кажется. Я все время мимо проезжаю. Называется "Эльдорадо". Вы получите деньги, Александра примут на лечение, а вы за это время, освободившись, подсуетитесь как-то… В конце концов, есть благотворительный фонд для ветеранов, я дам вам адрес… Это в Москве. Ну, съездите в Москву, семь верст, что называется, не крюк… три часа поездом. Если вы найдете с ними общий язык, то, вполне возможно, фонд возьмет на себя обязанность вернуть залог, или хотя бы часть. А Сашку тем временем поставят на ноги. Марина Николаевна, — сам все больше увлекаясь этой идеей, говорит он с каким-то несколько наигранным воодушевлением, — а ведь это выход! Это шанс, во всяком случае. Крепкий шанс! Действовать надо, Марина Николаевна! Действовать! Не раскисать ни в коем случае! Марина долго молчит. Роговцев смотрит на нее, потом отворачивается к окну. Валит снег. Глухо, как бы сам себе, Роговцев говорит: — Сашка… Вот и Сашка отвоевался. А мне на эту жизнь еще до самой смерти в атаки ходить… — Где, вы говорите, эта контора? — спрашивает Марина.