Пробуди меня (СИ)

- Коул! - вскрикнула его имя уже во второй раз, но сейчас она звучала призывающей к действию.

- Я тебе помогу, - горячее дыхание альфы коснулось её щеки, и она почувствовала, насколько он близок. Его запах был в её лёгких, носу, в крови. Его член где-то глубоко внутри. Его пальцы были там, где никому не было позволено вот так просто быть. Его сердце стучало бешено, и она чувствовала его спиной, всем телом.

Он играл с её клитором умело, зная эту точку слишком хорошо. Мог контролировать момент, который наступал перед оргазмом, и не давал его, сам наслаждаясь тем, как его член был внутри неё, внутри Истинной. Тяжёлые стоны Оливии переходили на полукрик, который, наверное, могли слышать соседи, могли слышать проходящие на улице. Она была в его постели. Он вёл её к этому выверенными шагами.

Чувствуя триумф от победы, от того, что она была с ним сейчас рядом, Коул решил довести всё до финального конца. В очередной раз пойдя в новый раунд, альфа массировал её клитор чуть более терпко и активно. И когда он понял, что Оливия вот-вот кончит, не стал останавливаться и пошёл к оргазму с ней вместе.

Их тела затряслись синхронно. Оливия чувствовала прилив сил, чувствовала его сперму внутри, чувствовала блаженство от прилива, и просто вырубилась, как только всё закончилось.

========== Часть 24. Дом с запахом грусти ==========

Вся ночь была покрыта забвенным сном, которого у Оливии давно не было. Последние несколько недель, проведённые не в своём доме, под чужой крышей, не давали ей успокоения, но вот долгожданный отдых наступил. Она очнулась позже обычного, возможно даже на несколько часов. Голова была затуманена, и ей понадобилось немного времени, чтобы начать воспринимать те картинки, которые появлялись перед глазами. Она помнила, как почувствовала странное жжение, затем её немного трясло, а затем появился Коул и… Дальше всё было таким неправильным и мерзким. Волчица поспешила напомнить, что было очень хорошо, но только на физическом уровне, когда Коул возымел какое-то незнакомое для неё влияние.

Cпустя несколько минут, пока Оливия лежала и вспоминала всё, она почувствовала его равномерное дыхание рядом. Его спальня. Его кровать. Его подушки. Его присутствие. Ужас подкрался и даже сковал её, пока мозг хаотично начал обдумывать, что делать дальше. Если Коул взял её вчера после стольких протестов, то, что может помешать ему повторить это снова.

Слёзы подступали от обиды, гнев разгорался внутри, и его некуда было деть. Оливия, абсолютно нагая, вылезла из-под одеяла, и, даже не глядя на спящего альфу (гордость не позволила), сделала первый шаг. Его чуткий слух мог уловить утреннюю активность. Но ни первый, ни второй, ни последующие шаги не выдавили из него сон, альфа продолжил спать себе крепко и спокойно.

Прикрываясь лишь руками, девушка покинула спальню и уже быстрее побежала вниз по лестнице. Она уверенно держала путь в купальню, где собиралась смыть его прикосновения, его запах, его поцелуи. Щёки вновь вспыхнули розовым, пока мысленно Оливия испытывала омерзение уже к самой себе. Она думала о Пите, о теперь своей неверности, о том, как это уже не исправить.

Заперевшись в купальне, и поставив под дверь стул, чтобы наверняка, омега включила краны, и пока купальня наполнялась, подошла к двум большим зеркалам. Она редко видела своё отражение, потому что в её доме не было зеркал: это был, своего рода, признак богатства и состоятельности. Всё потому, что сделать зеркало в полный рост, было целым искусством. Его изготавливали из серебра или олова, выдували раскалённый металл и придавали форму. Чем лучше было изображение зеркала, тем стоимость сильнее возносилась к небесам. У Коула дома стояли будто бы идеальные зеркала, огромные и качественные, но Оливия не смотрелась в них часто, боясь привыкнуть к идеальному отражению.

Сейчас же, убирая с груди волосы, омега оглядывала своими голубыми глазами каждый миллиметр и видела следы его губ, видела метки, которые никогда не должны были появиться на её теле. Словно вспышки, голову прошибают воспоминания, как он был чуток к ней, к её рукам, ногам и груди, и талии.

- Ты не должна даже об этом думать, - Оливия бесится, что позволяет себе считать, что произошедшее было приятным, даже чем-то восхитительным.

Руки сами тянутся к лезвию для бритья, острое и опасное, и пока голова говорит, что не стоит делать то, что уже делалось раньше, Оливия не хочет слушать саму себя. Рядом с другими пятью белыми полосками на бедре она делает нажим лезвием и пускает кровь. Больно и неприятно, но рука сама делает длинную линию, дополняя картину теперь из шести порезов. То же самое она проделывает со второй ногой, кидает лезвие на пол и смотрит теперь в отражение с неким облегчением и спокойствием. Две тонкие струйки стекают по ногам, заставляя Оливию заворожённо наблюдать. Голова наконец перестаёт гудеть, мысли проясняются.