Пробуждение

— Эй, стой! Остановись! — крикнула Персис ему вслед, но Нат, хотя и слышал ее, даже не замедлил своего бега. Он не мог, да и не хотел, этого сделать. Это было все равно что лететь по обледенелой лыжной трассе, чувствуя, как она упруго горбится под ногами трамплинами и взгорками. Он смеялся во весь голос, выкрикивал какую-то чепуху, оступался, катился кувырком, вскакивал и снова бежал и бежал, пока не задохнулся от усилий. Только тогда он остановился, жадно хватая ртом очищенный воздух.

— Это просто глупо, Нат! — выговорила ему Персис, догоняя его. — Иногда ты ведешь себя прямо-таки… безответственно. Как подросток, честное слово!

— Я знаю. Должно быть, я снова переживаю что-то вроде переходного возраста.

— И ты поранил колено, — с упреком добавила она.

Действительно, на правом колене серебристая ткань костюма порвалась, а из глубокой царапины на колене сочилась кровь. Нат смахнул ее рукой и сунул палец в рот, наслаждаясь терпким железистым вкусом. Это было великолепно — чувствовать во рту вкус собственной крови, радоваться ритмичной работе сердца и легких, бежать наперегонки с орлами, парящими в вышине. «Вот она, настоящая жизнь, — подумал Нат, — здесь, а не в герметично закупоренном подвале, где меня держат, словно опасный микроб в пробирке».

— Боюсь, теперь она продлится недолго.

— Кто?

— Твоя свобода…

Нат не ответил. Они сделали еще несколько шагов и остановились на площадке для пикников. Пока Персис пыталась связаться с охранниками, Нат быстро собрал на стол. По сравнению с теми пиршествами на открытом воздухе, какие они, бывало, устраивали с Мэри, эта трапеза выглядела поистине жалкой.

— Жаль, я не взяла с собой Охотника, — проговорила Персис.

— Охотника? — удивился Нат.

— Это мой домашний волк. Я уверена, ему бы понравилось это путешествие.

— Домашнего волка? — переспросил он.

— Ну да… — Персис слегка пожала плечами. — Один или два их вида были одомашнены лет сорок тому назад.

— Какой он — твой волк?

На этот раз в улыбке Персис промелькнуло что-то похожее на… любовь.

— Он — весь мой, от ушей и до хвоста. И совсем не похож на собаку.

— А все-таки?

— Как ни странно, волчье мышление больше похоже на человеческое. Кроме логики, в нем присутствует элемент предвидения, интуиции, и этот элемент достаточно велик.

— Например?

— Если мы с Риком ссоримся… даже не ссоримся, а просто дуемся друг на друга, Охотник сразу это замечает и пытается нас отвлечь: затевает игру с мячом или еще что-то. Он в этом отношении как ребенок, ведь дети сразу чувствуют, когда в семье неладно. И он всегда предупреждает меня об опасности. К примеру, если мы гуляем, а впереди оползень или какое-то дикое животное, он не даст мне и шагу ступить, пока…

— Как же он это делает? — перебил Нат.

— Однажды я, как обычно, отправилась гулять в парк и взяла с собой Охотника. Внезапно он зарычал и заступил мне дорогу, не давая пройти. Я пыталась обогнуть его, но он не пускал меня и продолжал рычать. Дело кончилось тем, что Охотник буквально загнал меня обратно в машину. Потом я узнала, что в тот день в парке видели кугуара, так что он, наверное, спас мне жизнь. Мой Охотник — настоящий друг!

Благодаря этому разговору Нат с удивлением обнаружил в характере Персис стороны, о которых не подозревал. Оказывается, она умела быть человечной, мягкой, любящей… Кроме того, он понял, что Охотник, по-видимому, заботился о Персис гораздо больше, чем ее собственный муж.

Тем временем Персис взяла со скатерти крекер и, съев его, изящным движением стряхнула с колен крошки. Этот жест тоже был характерен для нее и свидетельствовал об аккуратности и собранности.

— Расскажи мне о своей прежней жизни, Нат, — попросила она. — Мне давно хотелось подробно узнать, какой она была. Скажем, из чего обычно состоял твой день?

— Даже не знаю, что тебе сказать. Для меня-то это была ежедневная, ничем не примечательная рутина. Впрочем, должен сказать, что я вел довольно упорядоченную жизнь. Вероятно, это объяснялось тем, что я, как-никак, был практикующим врачом, а врач не может позволить себе непредсказуемость и расхлябанность. Да и медицину я всегда любил без памяти… Для нас с Мэри это было главное дело в жизни. Думаю, и в тебе живет такая же страсть, потому что без нее порой просто невозможно мириться с тем, что иногда приходится делать. Ну а для нас с Мэри ничего, кроме медицины, в мире просто не существовало. Не знаю, хватило бы нас на всю жизнь, но и тогда, и сейчас мне кажется, что да — хватило бы.

— Ты очень любил Мэри? — Этот прямой вопрос был задан с подкупающей откровенностью, и Нат невольно улыбнулся.

— Да. Она была единственной женщиной в моей жизни, — сказал он.

— Значит, вы много занимались сексом?

— Тебя интересует моя сексуальная жизнь? — Нат рассмеялся.

Персис тоже улыбнулась.